Воспоминания Е. Когана-Ефимова

Публикуем воспоминания Е. Когана-Ефимова, с успехом выступавшего в 30-е годы на эстраде, а затем в цирке как клоун-буфф и клоун-публицист под псевдонимом Сенечка Редькин.

В октябре 1933 года на сцену Горьковского эстрадного театра в видавшей виды железнодорожной форме вышли два забавных персонажа, чтобы вести представление «Стрелочник виноват» (текст Долева и Данцигера).

В те далекие времена не только я, но и наш главный режиссер, он же премьер труппы, молодой талантливый актер Лев Борисович Миров, не подозревали, что наш тогдашний дуэт — начальник станции Иван Иванович и его помощник Стрелочник Редькин — станет одним из первых в жанре парного театрализованного конферанса.

Мы — Л. Миров и Е. Коган-Ефимов — работали во вновь организованном хтрадном театре, почему-то названном «Ревю».

В нашу труппу входило всего десять молодых актеров: А. Панова, Л. Миров, А. Яичницкий, Ф. Липскеров и другие.

Программа театра состояла из одноактных пьес, скетчей, миниатюр и интермедий.

В нее обычно включалось несколько первоклассных цирковых номеров, таких, как немецкие велосипедисты Броунинг, исполнители скетча в «Велосипедном магазине», жонглер В. Спивак, исполнители акробатических танцев Ивер и Нельсон и другие.

Кроме того, к театру был прикреплен небольшой балетный ансамбль. которым руководила балетмейстер Лидия Гостева.

Заведовать музыкальной частью был приглашен композитор Матвей Блантер, имя которого в ту пору начало приобретать широкую известность.

Большинство исполняемых сценок и интермедий было проникнуто юмором, иронией, озорством. Высмеивались и критиковались не только горе-работники железнодорожного транспорта, но и пародировались всевозможные дельцы и халтурщики на эстраде.

Очень тогда я полюбил своего стрелочника Редькина, не хотелось мне с ним расставаться. Поэтому, спустя, некоторое время, взяв за основу репертуар, исполнявшийся с Л. Мировым в спектакле «Стрелочник виноват», я написал сценарий парного театрализованного конферанса. Моим партнером одно время был А. Садовский, а затем артист Театра имени Ермоловой А. Баратов.

В годы моей артистической молодости меня чрезвычайно привлекали всевозможные разъезды. Всюду хотелось побывать, хотелось все повидать. Новые города, новые зрители. Манили дальние дороги и встречи с неизвестным. Особенно с самого раннего детства меня соблазнял цирк. В Иркутске буквально после первого выступления в Доме Красной Армии тогдашний директор цирка Антонченко предложил нам (в виде эксперимента) перенести наш номер на арену.

Мы должны были заменить традиционную пару коверных. Предложение показалось заманчивым, и мы с Баратовым рискнули.

Премьера прошла благополучно, и наша пара стала ежедневно выступать в Иркутском цирке в качестве коверных-конферансье.

В 30-е годы коверные клоуны были в своем подавляющем большинстве мимистами. Словом в цирке пользовались только буффонадные клоуны, сатирики-куплетисты и в очень небольшой степени музыкальные эксцентрики. Такой артист, как Виталий Лазаренко, был исключением.

Из числа коверных в те времена кроме нашей пары разговаривал только киевлянин Г. Мышевский, выступавший в маске Паташона.

Клоуны-коверные, разыгрывающие веселые интермедии, исполняющие политические и бытовые репризы, выступающие с куплетами, в то время в цирке отсутствовали.

Большинство клоунов тех лет, за исключением Карандаша, Павла Алексеевича (Алексеева) и еще немногих, не имели собственного лица, а выступали в маске Чарли Чаплина, Пата и Паташона, Гарольда Ллойда и, несмотря подчас на великолепное мастерство, были, по существу, абстрактными персонажами, далекими от советского зрителя.

Не только у коверных, но и у многих других артистов цирка в 20-е и 30-е годы была тенденция выступать под иностранными фамилиями.

Однажды, выйдя утром из гостиницы, я обратил внимание на огромные афиши, извещавшие о скором прибытии знаменитых иностранных артистов — «Братьев Шлагер». Действительно, несколько дней спустя, в модных по тому времени брюках-«гольф», в серых клетчатых пиджаках, в цирке появились два молодых блондина. Один из них довольно бойко говорил по-немецки, второй был нем как рыба. Только потом, два года спустя, встретившись со Шлагерами в одном из цирков, я выяснил, что «немецкие гастролеры» были нашими советскими артистами.

Сейчас, много лет спустя, анализируя наш успех, я предполагаю, что главной тому причиной было острое слово, которое мы несли массам. И кроме того, мы были одними из первых комических цирковых артистов, выступавших в образах, близких нашей действительности, в образах доходчивых и понятных тогдашнему советскому зрителю.

В дальнейшем о нашем существовании стало известно руководству Центрального управления цирками. Осенью 1935 года в Тульском цирке нам был устроен просмотр, после чего мы получили приглашение на постоянную работу в цирковой «конвейер» в качестве коверных-конферансье.

выступая на различных аренах, мы постепенно приобретали опыт и пришли к выводу, что цирк по своей специфике не терпит многословия. Пришлось срочно искать и включать в репертуар репризы и интермедии мимического характера. По мере возможности мы также старались обыгрывать и пародировать номера, идущие в программе.

Сочетание разговорных и мимических сценок, куплетов и песенок прекрасно принималось зрителями. Мы стали, как говорят в цирке, «хорошо проходить», выступали в Сталинграде, Курске, Минске, Туле, Днепропетровске и Одессе. Работали мы зачастую по целому сезону.

Добрым словом хочется помянуть авторов, помогавших нам в создании и обновлении репертуара — М. Волжанина, Д. Долева, Ю. Данцигера, Н. Григорьева.

Увы, моя тяга ко всяким переменам и новшествам, мое непостоянство и где-то в глубине души созревшее убеждение, что настоящий цирковой клоун-коверный обязан быть не только хорошим мимистом и разговорником, но должен также обязательно владеть всеми средствами цирковой выразительности, привели к тому, что в начале 1939 года я расстался с артистом Баратовым и стал выступать с новым партнером А. Ивановым как клоун-буфф и куплетист.

Сейчас, оглядываясь на пройденный путь, я прихожу к заключению, что, несмотря на все метания и ошибки, все же кое-что сделано для развития разговорного жанра на эстраде и в цирке.

Я мечтаю и верю, что в недалеком будущем в цирке появится новый коверный клоун, великолепный мимист, акробат и обязательно разговорник. Пусть он будет органичен и смешон, как Карандаш, обаятелен и народен, как Олег Полов, глубок и психологичен, как Юрий Никулин, профессионален и артистичен, как Константин Мусин, Алексей Сергеев и Леонид Енгибаров, публицистичен, заразителен, как Виталий Лазаренко. Но путь этот грядущий цирковой премьер помнит, что своим появлением он обязан большим и малым, заслуженным и незаслуженным труженикам циркового манежа, шедшим зачастую на ощупь, неизведанными дорогами, прокладывающими путь в будущее, к вершинам большой советской клоунады.

Е. КОГАН-ЕФИМОВ
«Сенечка Редькин»

оставить комментарий