За себя и за Ани

Необычная рецензия. Белизна уютного зала Дома имени Маяковского, мягкий свет люстры, удобные крес­ла. А на фоне белоснежного занавеса Рубина Калантарян.

Волнующие звуки голоса наполняют зал. Слова древнего Саят-Новы сменяются песнями молодых, но я слышу толь­ко голос. Он зовет и уводит вдаль, не в горы и долины Армении, а туда, в тяжелые военные годы, где жили Ани и Григор Сафарян. ...Мы уходили на задание. Группа была в сборе. Ждали переводчика. Времени еще оставалось много, и мы решили вздремнуть, как вдруг дверь в землянку открылась... Мы не знали, что и подумать: передний край обо­роны, мыслями мы уже в тылу у нем­цев, а тут — незнакомый парень с взлохмаченной    черной     шевелюрой, рядом с ним девчонка. Маленькая, чернобровая, с косой ниже колен. Позабыв о сне, мы рассматривали вошедших. Девочка спросила: «Кто коман­дир?» Встал Палицкий, как всегда под­тянутый и молодцеватый, щелкнув каблуками, доложил: «Это буду я, чудесная красавица, а кто же ты, прекрасный цветок?» Девочка отвечала, что она сестра Григора и что, если мы будем сме­яться, она не отпустит его с нами в разведку. Так мы познакомились с Ани и Григором. Он оказался чудесным парнем и хорошим переводчиком. Через неделю мы вернулись в часть. Нас встречала Ани.

Когда мы были дома, девочка ни на шаг не отставала от брата. И пела. Лучшим   отдыхом  для   нас  были   ее песни... Позже мы узнали историю наших новых друзей. Брат и сестра были родом из Ленинакана. 22 июня 1941 года они с отцом и матерью при­ехали в Киев в гости к родным... В тот же день отец ушел в военкомат. Известий от него родные больше не получали. Ани и Григор с матерью решили добираться до Армении. На первой же станции поезд, в котором они ехали, разбомбили, погибла мама. Несколько дней Ани молчала и всюду следовала за Григором, крепко вцепившись в его руку. Они брели по страшным дорогам войны. Где-то в лесочке встретили воинскую часть. На обочине дороги усталый, обросший бородой капитан допрашивал пленных немцев. Делал это он неумело. За­трепанный словарик, который он дер­жал в руках, мало ему помогал. Гри­гор и Ани стояли рядом. Ох, какая ненависть была в глазах Ани! Впер­вые за много дней после гибели ма­тери Григор услышал, как сестра за­говорила: «Ведь ты отлично знаешь немецкий, переводи».

Так шестнадцатилетний Григор стал переводчиком. Рядом с ним всегда была сестра. К этому все привыкли и не представ­ляли себе его без Ани. В одном из боев (а Григор уже участвовал и в боях) у Ани в руках оказалась винтовка. Девочка стала стрелять по врагам. Она видела, как после ее выстрелов падали немцы. Вот тогда-то все и услышали, как Ани поет. Она пела о ненависти к врагам, о радости, которую принесет победа. С тех пор бойцы часто стали слышать звонкий голосок. И чем больше богибало фашистов, чем ус­пешнее сражалась наша армия, тем веселее пела  девочка. Когда мы уходили в разведку. Ани молчала. Однажды целый месяц Григор бродил по немецким тылам. И месяц не было слышно голоса Ани. Война продолжалась. Вырос и возмужал Григор, вытянулась, под­росла певунья Ани. Она теперь была нашим санинструктором. Мы уже шагали по земле врага. Не только Григор и Ани, но и все мы мечтали о том дне, когда придем на концерт известной певицы Ани Сафа­рян.

Но война решила иначе.

За несколько дней до победного Мая был убит Григор. Два дня Ани молча перевязывала раненых, а на третий, взяв тяжелые противотанко­вые гранаты, ушла в бой. Больше я не слышал ее голоса. И вот сегодня, когда гостья из солнечной Армении Рубина Каланта­рян запела о близких Ереване и Ле­нинграде, я вспомнил июньские дни сорок первого года, вспомнил Григо­ра и его сестру.

Пой, Калантарян. Пой за двоих. За себя и за Ани!
 

Ф. СОРОКИН

Журнал Советский цирк. Июнь 1964 г.

оставить комментарий