Заметки о жонглировании. Кому нести знамя

Тук-тук-тук... Как метроном, постукивают в оркестре палочки ударни­ка. И появляется заслуженный артист РСФСР Александр Кисс. Один. Более четверти века он выходил на манеж с се­строй.

Выступления Виолетты и Александра Кисс отличали зна­чительность и цельность концепции, своеобразное построение номера (режиссер Н. А. Кисс). Ему была чужда вычурность. Значительное в искусстве — всегда просто. Некоторых это сбивало с толку. Видели технику. А были и вдохновенные ар­тисты, игравшие пьесу, пронизанную яркими и образными контрастами, со сквозной линией развития. Она переносила от поры безмятежного детства к мудрой зрелости, вовлекала в драматизм борьбы, радовала мужественной сдержанностью и благородством.

Кисе — большое артистическое имя. Но огромный успех, официальное признание лучшими в мире нисколько не вскружили им голову. Что греха таить? Иной раз и большие артисты не могут устоять перед примитивными приемами, якобы усиливаю­щими успех. По их просьбе инспектор манежа, набрав пол­ную грудь воздуха, объявляет: «Единственный в мире ис­полнитель...» (хотя это и не всегда правда). Или выкрикива­ет: «Внимание! Спокойно!» (а это отдает балаганом).

Если бы Кисс привлекала мишура славы, инспектору пришлось бы много раз провозглашать: «Первые и единст­венные!» И это была бы правда. Виолетта — первая и единственная в стойке на руке на голове у Александра, жонглирующего четырьмя палочками, на второй руке крутила обруч, а на ступнях — шест с раз­вевающимися на концах флажками. Только она могла в стойке на руках (и на одной) на голове у брата, не видя бо­чонка, вращать его, перебрасывать «с попа на попа», крутить сальто-мортале. Только ее «умные ножки» (как образно за­метил однажды зарубежный рецензент) могли, когда артист­ка лежала на тринке, катать, вращать, подбрасывать боль­шой  барабан.

Александр Кисе. Да, первый. Да, пока единственный. Он сумел (с помощью отца) вдумчиво вобрать и творчески раз­вить все лучшее, что было у предшественников. Замечатель­ный русский художник Валентин Серов как-то заметил, что через новое всегда должно сквозить хорошее старое. И оно сквозит. Хотя каждый трюк Александра нов, самобытен, оригинален. Превосходно владея техникой, он осуществляет самые дерзновенные замыслы. Никому еще не удавалось с пятью палочками создать такую затейливую вязь комбинаций. Венец — жонглирование ими за спиной. И это после сотни разнообразных бросков!

Лишь большие мастера могли, отбивая лбом мяч, жонгли­ровать четырьмя кольцами (выкидывали — шесть). Алек­сандр увеличил количество до шести! Когда мяч заменила прыгающая на лбу булава (что чрезвычайно усложнило трюк), колец стало семь. Кисс с одинаковой легкостью бро­сает и ловит как четное, так и нечетное количество пред­метов. А жонглирование шестью кольцами усложнил. На лоб ставит короткий перш, на него — второй в виде узенькой удлиненной корзины с мячом. Не прекращая жонглирования, молниеносным движением кольцом выбивает первый перш, на лоб падает — второй. Еще несколько бросков. Снова удар. Корзина летит назад, а на лбу прыгает мяч.

Невероятно? А что же тогда сказать о финальном трюке? Александр Кисс стоит на дощечке, лежащей на катушке, которая движется по крохотной площадочке пьедестала. На лбу двухметровый перш, увенчанный мячом. Руки выбрасы­вают и ловят восемь колец (восемь!). Для многих жонглеров рубеж — все еще шесть предметов. Продолжительное время «приучал» пять палочек взлетать за спиной и возвращаться в руки, и снова взлетать. И девя­носто раз из ста выбрасывал. И девяносто пять бывало. Но не сто. И не было гарантии, что безукоризненно исполнит трюк во время выступления. Такую работу не мог показать зрителям. И вообще решил отказаться от трюка.

Как-то за рубежом репетицию советского артиста приш­ли посмотреть жонглеры из различных стран. Гости, восхи­щенные мастерством, попросили показать и то, что не вошло в номер. Александр стал жонглировать за спиной пятью па­лочками. Выбросил раз пятьдесят. Все были потрясены, зая­вили, что повсюду будут говорить о сенсации. Александр за­протестовал — ведь это лишь эксперимент. Но после этого он возобновил многочасовые репетиции. И стал единствен­ным исполнителем еще одного трюка. Еще одного. А могло быть куда больше. При соответствующих условиях.

Не слишком ли мы равнодушны подчас к талантам? Речь не о персональных почестях Виолетте и Александру Киссу (хотя и не грех воздать им должное), а о создании более благоприятных условий для творчества. Надо — обязательно надо! — окружить мастера способными учениками, кото„-рым он помог бы пойти дальше, осуществить задуманное им. Ибо у самого — увы — не хватит времени. Александр никогда не знал и не знает свободных минут. Репетиции. Изготовление реквизита. Выступления. И, конеч­но же, поиски материалов, беготня по мастерским. Разумно ли, что лучший в мире жонглер так транжирит (и не толь­ко он) время и силы? Нет. Не по-хозяйски это.

Александр Кисс оказал влияние на всех или почти на всех жонглеров. И не только на родине. С именем Кисс связан подъем и расцвет жанра, утверждение новых художест­венных принципов. Но мало кто знает, ценою какого непод­дельного мужества создано большое артистическое имя. Мужество не оставило и тогда, когда Виолетта решила расстаться с манежем. Нелегко это. Но уходить надо. Никто еще не заметил изъянов. Сама почувствовала: не идет бе­зукоризненно сложный трюк. Этого оказалось достаточным для взыскательной актрисы.

В цирке говорят: «Виолетта ушла непобежденной» (нико­му не удалось даже приблизиться к тому, что легко и сво­бодно делала она.) Ушла Виолетта. Уйдет Александр. А кто заменит? Кто понесет знамя дальше? Равнозначной замены в искусстве не бывает и быть не может. И все же сейчас, когда Александр еще в расцвете сил, не может не тревожить вопрос: кто же понесет знамя? Кто? Способные жонглеры Эдуард Аберт, Юрий Бирюков, Аль­берт Петровский, Борис Евграфов? Бесспорно. И притом они очень разные. У каждого есть интересные и сложные трюки. Но этого мало. Произведение искусства ценится не по одной, пусть даже превосходной, детали, а по их совокупности, за оригинальность и своеобразие.

Наши ведущие жонглеры не так-то уж и молоды. Исто­рия жанра свидетельствует, что Эверхарт, открывший зако­ны жонглирования кольцами, Энрико Растелли, Максимили­ан Труцци, Константин Никольский, Виктор Сазонов, Вио­летта и Александр Кисс были значительно моложе, когда заявили о себе принципиально новыми работами. Почему же у наших жонглеров достает дерзания на трюк и не хватает духу вести поиск вглубь и вширь? Кисс, идя путем новаторов, терпели и поражения. Да, и поражения. И в юности, и тогда, когда уже были известными артистами. Однако это были поражения, через которые сверкали зар­ницы победы.

 Почему все еще крайне робко вступают на тернистый путь новаторов? Почему копирование трюков старших товарищей удовлетворяет? Некогда Джульетта Феррони, играя роль беззаботной дев­чушки с пышным бантом в кудрях, прыгала через скакалку и отбивала головой мяч. Это было оригинально, а главное — естественно. Когда же через разукрашенную веревочку пры­гает мужчина, то это отдает фальшью. Здесь уместно подчеркнуть роль художественной детали. То, что пристало де­вушке, не совсем подходит мужчине.

История развития искусства неопровержимо свидетельст­вует, что художник, игнорирующий содержание, не заботя­щийся о глубине мысли и идейности, никогда еще ничего не находил. И наоборот. Когда есть что сказать, артист нахо­дит и как сказать. Произведение объективно говорит о творческом диапазоне, степени зрелости мировоззрения арти­ста. Оно — показатель отношения к искусству. Номер — как человек. У него свой облик, дыхание, ритм.

Тревога о будущем цирка заставляет протестовать против практики заимствований. Ее внедрению способствовали и отсутствие теории и незнание языка цирка, позволяющего создавать яркие и содержательные художественные произ­ведения. А на практике многие похожи. Конечно, жонглирование горящими факелами эффектно. Но когда почти каж­дый артист заключает номер таким трюком, то следует го­ворить не об эффекте, а о бедности и стереотипности мыш­ления, о неумении использовать арсенал художественных средств.

Жанр предоставляет неограниченные возможности для поиска. Основных предметов для жонглирования — четыре. Количество их колеблется от трех до десяти. Даже бесстра­стный математический закон убеждает, что может быть масса всевозможных вариантов. А если умножить их на творческую индивидуальность творца, то будут сотни ори­гинальных и своеобразных номеров. Должны быть! Каждый вечер в оркестре одного из цирков постукивают, как метроном, палочки ударника.

Тук-тук-тук...

И выходит лучший в мире жонглер — Александр Кисс. Он по-прежнему знаменосец в жанре. Некого поставить ря­дом. Пока еще некого.
 

И. ЧЕРНЕНКО

Журнал Советский цирк. Декабрь 1967 г.

оставить комментарий