Завет Алибека Кантемирова

В многонациональном искусстве советского цирка среди известнейших династий Дуровых, Никитиных, Соболевских, Сосиных, Ташкенбаевых, Ходжаевых, Зариповых следует назвать и династию Кантемировых, основателю которой — народному артисту РСФСР, заслуженному деятелю Северо-Осетинской АССР Алибеку Тузаровичу Кантемирову в 1982 году исполнилось бы 100 лет.
Об этом выдающемся артисте и о тех, кто продолжает сегодня его дело, и пойдет повествование.
...Натянув повод, всадник вздыбливает коня (ставит на «оф» говорят в цирке) и вот, мощно бросая задние ноги, в неуемном галопе лошадь несет его по манежу, а джигит резко уходит «в обрыв», почти касаясь головой земли, взметнув вверх оттянутые носки напряженных ног. Быстрое движение — и всадник снова в седле с победно поднятой в комплименте рукой.
И уже потому, как наездник держит спину, как просто, без напряжения сидит в седле и как даже после самых виртуозных трюков не сбивается его дыхание, видишь — перед тобой настоящий джигит.
Народный артист Северо-Осетинской АССР Мухтарбек Кантемиров — сын славного Алибека Тузаровича. Я наблюдаю его репетицию не в цирке, а на тренировочном манеже конно-спортивного комплекса в Битце. Братья Мухтарбека Хасанбек и Ирбек на гастролях за рубежом. И я приехал в Битцу, чтобы задать Кантемирову-младшему ряд вопросов. Но тогда не репетиции нам с Мухатром Алибековичем поговорить не удалось.

—    Приходите запросто прямо ко мне домой, и я отвечу на все ваши вопросы, — сказал он.

—    Дверь мне открыл хозяин дома и вместо гордого осетинского — Мухтарбек, просил называть его по-домашнему Мишей.
На стеллажах — множество книг, большой портрет Алибека Кантемирова, под ним, вся покрытая причудливым узором чеканки, его шашка. Чуть смежив веки, сын рассказывает об отце...

—    «Дающий сильнее берущего» — это было нравственным кредо отца. Сколько его помню, всегда он был добр к людям, строг и добр, с готовностью шел навстречу каждому кто в нем нуждался. А сделав все, что мог, отходил в сторону, не дожидаясь награды. Излишеств в доме никогда не было, все деньги шли в работу: на лошадей, седла. В этом была вся его жизнь и наша тоже.

Голос у Мухтарбека негромкий. Я невольно любуюсь его фигурой: под тонким, прямо на голое тело, шерстяным свитером бугрится мышцами грудь, сильные руки покрыты множеством шрамов, гордая посадка головы, иссине-черная борода... В нем есть что-то от лермонтовского Казбича.
Вспоминается и другой Мухтарбек — в черкеске с газырями, в белой, как вершина Казбека, папахе, прыгающий с арены на спину бешено несущейся лошади, крутящий над головой сразу два серебристых клинка, выполняющий такие сложные трюки, что у зрителя просто дух захватывало.

— Как-то на гастролях, на одном из аукционов, была куплена отцом чудесная лошадь, умный и красивый Ирланд, мощи которого можно было только подивиться. В седло этой лошади и посадил меня впервые отец. Помню его заботливые руки, придерживающие спину мне, пятилетнему малышу. Вот вы спрашиваете: не мал ли возраст? Но ведь мы в Осетии готовы сесть в седло как только начинаем ходить. Поэтому я и сделал это без страха. Лошадь ведь все чувствует, все понимает, доверься ей и она никогда не подведет. И уже позже, когда выступал, перед исполнением наиболее рискованного трюка (без риска в цирке нельзя), снова и снова будто ощущал спиной те прикосновения рук моего отца.

«Седло для джигита — дом родной» — так говорил отец. И верно, где бы мы ни находились на гастролях, — а объехать довелось чуть ли не весь земной шар, — все 35 лет своей работы в цирке, я чувствовал себя дома, садясь в седло. Возьмешь повод, тронешь стремена и словно током пронизывает все тело, такой азарт тебя разбирает, словно и не уезжал ты никуда из милой Осетии.

«Каждый джигит должен сам себе седло сшить, чтобы было оно удобно и тебе и коню. С любовью сделаешь, с любовью ездить будешь». Мне весь инструмент остался от отца, вплоть до папиного фартука. Сейчас мои мальчики за честь считают надеть его на себя, когда шьют седла. Немногословен был отец, но сядешь с ним рядом, возьмешь в руки кожи, мастеришь, и хоть не говорим мы ни слова, а будто идет между нами разговор. Такому общению, пониманию друг друга через работу, учил нас отец.

Не уставал он говорить об одном — о лошади, постоянно отмечая ее верность и преданность.

Запомнилась такая история, рассказанная отцом: когда умер старший в роду джигит, то близкие «посвятили» ему лошадь. Оседлали ее, повесили на луку лучшее оружие и подвели к могиле хозяина. Затем отпустили лошадь в табун. Но обратили внимание люди, что приходит вечером табун полностью, а той лошади в нем нет, тогда как утром она вновь в табуне. Проследили за лошадью и оказалось, что уходила она из табуна к могиле и стояла там ночами. Вскоре лошадь сошла следом за хозяином. Вот она — истинная верность.

В верности лошади человеку и я убеждался не раз, — продолжает Мухтарбек. — Вот был у меня славный жеребчик Цефал. Как-то разыгравшись не в меру, лягнул он меня на репетиции. Такое с лошадью бывает. Удар пришелся в почки. Что и говорить — боль страшная, упал я тогда без сознания прямо в опилки манежа. Столпились вокруг артисты, в чувство приводят, но тут Цефал, растолкав всех головой, наклонился к самому моему лицу и стал лизать щеки, нежно так их пощипывать. От этих прикосновений я, собственно, и пришел в себя. Особая эта ласка, наезднику только понятная. И, честно сказать, слезы у меня на глазах навернулись от такого проявления нежности, забыл я про боль, а обиды на лошадь я никогда не держу.

Всегда прививал нам отец любовь к лошади. «Лошадь любит крепкую руку и трезвую голову». Сам противник алкоголя и табака, он и нас предостерегал от этого. Был с отцом такой случай: в Гамбурге владельцы крупнейшего цирка Саразани подарили ему в качестве сувенира какие-то очень дорогие сигары. Не удержался отец от соблазна, закурил. Но почувствовав неприятные ощущения — бросил и больше уж никогда не прикасался к табаку.

Как знать, может быть и кроется в этом секрет творческого долголетия нашего отца, отдавшего цирку 65 лет жизни.

Кстати о секретах. Был у отца трюк, который ни один из нас, его сыновей, пока повторить не может: пролезание на полном скаку между задних ног лошади с «выходом» на круп. Увидев этот трюк в нашем цирке, его попробовали повторить известные американские ковбои. Частично они сделали это, но лошадь шла на небольшой скорости и только по прямой. А вот сделать это по кругу, да еще на стремительном кантемировском галопе не может никто. Сознаюсь, повторить трюк отца и моя давняя мечта, надеюсь, что буду его делать...

Или подсечка передней ноги лошади, когда всадник и животное через голову летят вперед — это тоже изобретение отца. Сейчас этот трюк с успехом повторяют в тысячах кинофильмов все каскадеры мира. Отец же применил подсечку первым в фильме «Смелые люди». Причем за все время пока он выполнял этот трюк, ни одна лошадь не была повреждена. К лошади он относился буквально с обожанием, но к породе был требователен. В работу брал лишь тех, которые подходили для цирка по своим специфическим качествам: это кабардинская лошадь, арабская, тракененская, гоноверская. Помню момент, когда отец впервые за много десятков лет почувствовал старость.

Тогда, после своего 90-летнего юбилея, сняв с плеч черкеску, он сказал мне и Ирбеку: — «Все, больше публика меня не увидит». Решений своих он никогда не менял.

Все мы очень любили нашу маму. А когда ее не стало, отец по-осетински высек на памятнике такие слова: «Все,чего мы добились в жизни, вся наша слава — это благодаря тебе...» Когда умер отец, мы отвезли его прах в родную Осетию. Сейчас рядом с могилой матери стоит и его памятник, где отец изображен в неизменной черкеске, твердой рукой держа рукоять кинжала. И слова, посвященные матери, относятся и к нему...

Древняя восточная пословица гласит: «Отец всегда в своих сыновьях». Это относится и к Кантемировым. Хасанбек и Ирбек сейчас тоже руководят известными труппами цирковых джигитов, продолжая дело отца. Младший — Мухтарбек три года назад ушел с арены. Но расстался ли он с цирком! Вот как он сам говорит об этом:

— Все, что я умею в жизни, дал мне отец и дал в цирке. Здесь учили меня хладнокровию и выдержке, осторожности и отваге. Конный цирк — основа основ, и мы, джигиты, всегда помним об этом.

Сейчас я хочу воплотить давнюю мечту отца — подготовить большое представление, где продемонстрировать конные игры народов наших республик. Воплощение этого я вижу в конном ревю, подготовкой которого мы и занимаемся. Костяк будущей труппы уже создан. В него вошли представители многих национальностей: киргизы, казахи, грузины, армяне и конечно же осетины. Это, как правило, отличные конники, опытные каскадеры из киностудий страны, цирков, спортивных обществ. Мои ребята должны знать и^уметь все: фехтовать, метать ножи и лассо, падать не ушибаясь, владеть приемами рукопашного боя, а главное — быть мастерами джигитовки. Здесь я применяю все свои знания, весь цирковой багаж.

Что же касается лошадей, то готовим мы их для предстоящей работы совсем по-цирковому: учим ходить под музыку, не бояться яркого света, неожиданных возгласов, хлопков. Неизменным условием остается и ласка по отношению к животному. Отец учил нас работать не на жестком мундштуке, а на уздечке. Таким образом наша работа — не отход от циркового действа, а качественный переход в его новое состояние. Причем масштабность размеров стадиона или другой подобной площадки для выступлений таит в себе значительное расширение трюковой части представления. Это то, чего так желал отец. Еще мечтаю создать настоящую школу каскадеров и учить нашему искусству молодежь.

«Дающий сильнее берущего». Как верно это!

Е. ВЕЛИЧКО

оставить комментарий