Звездам не дано падать

Для широкого читателя  Шолом-Алейхем — автор  прежде всего юмористических произведений. Публика, пришедшая поглядеть эстрадный спектакль, сделанный по «Блуждающим звездам», жаждала посмеяться, вспомнить забавные эпи­зоды из жизни и быта старого бродя­чего еврейского театра, послушать милые песенки, которыми всегда бы­вает насыщено такого рода зрелище.

Было любопытно и то, как моло­дой режиссер Феликс Берман, имея в своем распоряжении всего четырех актеров, музыку и костюмы, сумел создать именно эстрадный спектакль. Оказалось, что это не так мало — четыре актера во главе с Анной Гузик. Публика увидела, что не обяза­тельно городить на сцене декорации, что и без них можно идти по убегаю­щей в даль песчаной дороге, взды­мая  густую  пыль  под жарким  солнцем Бессарабии, ехать в хромой бричке, в которой бултыхается жал­кий скарб кочующих из местечка в местечко комедиантов «труппы» Аль­берта Щупака. Да вот и они сами, одетые в кричащие яркие костюмы, пританцовывая и напевая, держа над головой пестрые зонтики, заполняют сцену. Эти четыре человека создают полную иллюзию большой шумной группы. Перед нами зримо возника­ет базарная площадь маленького бессарабского местечка Голонешты, пузатые важные богачи, голодные глаза бедных детишек, низкий доща­тый сарай, наскоро превращенный в храм искусства.

Так уже в экспозиции режиссер убедительно раскрывает свои наме­рения: пользуясь средствами эстра­ды — словом, пением, музыкой, тан­цем, пластикой, костюмами, — он хо­чет рассказать о судьбах человечес­ких,   показать   их,  этих  людей,  передать поэтичный и трогательный коло­рит чудесного произведения.

Следя за игрой Анны Гузик, видишь все краски спектакля – его романтику, лирику, драматизм

От сцены к сцене, от монолога к диалогу, от танца к песне спектакль движется темпераментно и импуль­сивно, точная композиционная спи­раль набирает высоту, и последний действительно массовый танец завер­шает произведение большого художественного содержания.

Автор инсценировки А. Рубин­штейн и режиссер довольно легко обходятся без юных героев повество­вания. Это и понятно. Ведь их судьбы лишь помогают раскрыться судьбам и характерам других персонажей, драматически более  выразитель­ных — старого комика Гоцмаха, мас­тера всех театральных дел Муравчика, смешной стареющей «прима­донны» Брайнделе-козак, надутого «принципала» Альберта Щупана. Здесь используется испытанный при­ем трансформации, в котором эст­радные актеры чувствуют себя как   дома.

Анна Гузик среди нескольких ро­лей, сыгранных ею, больше всех, очевидно, полюбила Гоцмаха — неда­ром она была блистательной траве­сти. Гоцмах болен, он говорит хрип­лым голосом, задыхается и кашляет, горе, одиночество и бедность пресле­дуют его всю жизнь. Но вот он на сцене, в танце, в настойчивом реф­рене «ай-яй-яй» прослушиваются нот­ки   отчаяния, тоски, душевной боли. «Блуждающие звезды» — эстрад­ный спектакль об искусстве, о могу­чей всепобеждающей красоте его. Анна Гузик всю жизнь поет и танцует, и делает это замечательно. В образе крикливой, безвкусной и, в сущности, доброй Брайнделе-козак песня и танец — самые существенные элементы,    раскрывающие   характер.

Анна Гузик — лирик. Спектакль начинается и кончается двумя диало­гами героев — это их первая и пос­ледняя встреча, их любовь, их совер­шенная мечта о театре. В эти диалоги Гузик вкладывает столько теплоты и волнения, что мы снова, повинуясь волшебству сцены, будто видим огромные глаза юной Рейзл, яркие южные звезды над головой влюблен­ных и слышим проникновенные слова юноши, утешающего свою подругу: «...звезды не падают, они блуж­дают...» А какой глубокий, горький и тре­петный смысл заложен режиссером и Гузик в название спектакля «Блуж­дающие   звезды»!..

Гузик стоит на пустой сцене, в черном строгом платье, окутанная легким газовым шарфом, с воздеты­ми к небу, к звездам руками. Сзади неё М. Якубович играет на рояле тор­жественную, как хорал, и надрывную, как плач, любовную песнь, в которой словно заклинание повторяются сло­ва: «Я хочу видеть лицо твое, слы­шать голос твой, чувствовать губы твои»... И вы ощущаете с первой ми­нуты, что перед вами пройдет худо­жественное произведение, взволно­ванное и романтичное. Если Гузик соединяет все краски спектакля — его романтику, лирику, драматизм, то Э. Трактовенко ближе всего лирико-комедийная струя. Этот талантливый актер восхищает нас блеском и точностью мастерства. В спектакле ГОСЕТа он некогда играл того же Муравчика. Новая встреча с ним — это отнюдь не механическое перенесение старого рисунка. На эстраде Трактовенко ценит каждый выход, использует каждую секунду, чтобы побольше рассказать о своем герое и о том, что делается вокруг. Позы его скульптурно четки, движе­ния танцевально выверены, во всем идеальное чувство меры.

Несколько ролей играет и способ­ная артистка С. Амурова. Она, как и все, отлично поет и танцует, умело ведет сценическое действие. Среди трех ее ролей наиболее удачной ока­залась роль матери Рейзл, старой канторши Леи. Хорошо вписывается в ансамбль и М. Чайковский, исполняющий роль Щупака, не очень удачливого «бизнес­мена» от театра. Режиссер и артист весьма добродушны к нему. Да и в самом деле, хоть жилетка на нем и более новая и носки более пестрые, чем у его актеров, но, право же, он недалеко ушел по стезе процветания. Выразительно играет, а больше тан­цует Чайковский с Амуровой сцену из «Суламифи». Веришь, что именно так ее играли в старом бродячем театре — возвышенно, с непременным набором трагедийных штампов, но и музыкально, пластично, трогательно-наивно. Здесь надо отметить заслуги балетмейстера И.  Слуцкера,

Одна из самых неоспоримых удач — костюмы Т. Сельвинской. Они театральны, колористичны, где-то да­же символичны и дополняют сценическую метафору, открытую режис­сером. Как интересна, например, находка — система зонтиков, Это и цве­товые пятна, это и символ — единственная крыша над головой бродяче­го племени. Недаром предсмертный танец Гоцмаха, — в сущности, игра с последним другом, опорой, защитой. Черный зонт здесь — живое сущест­во, печальное и страдающее; это и предмет для демонстрации блестя­щей   пластики   актеров. Подлинно музыкальную атмосфе­ру спектаклю придает пианист М. Якубович; прелесть национальной лири­ки, веселого танца, драматизм судеб героев — вне подвластно и душе и рукам исполнителя. Звуки его рояля сливаются с игрой актеров, с собы­тиями.

Режиссер Ф. Берман, получивший театральное образование, обнаружил ценное чувство эстрады — умение использовать любую секунду, «концертно» отшлифовывать каждую де­таль. Думается, что этот эстрадный спектакль открывает новые возмож­ности для знакомства публики с луч­шими произведениями мировой про­зы, поэзии и драмы.
 

Е.  ФАЛЬКОВИЧ

Журнал Советский цирк. Сентябрь 1965 г.

оставить комментарий