Инза Сун и Георгий Агаронов


Когда у Георгия Агаронова спрашивают, в каком жанре он выступает, то обычно следует ответ:
—    В оригинальном.
Вряд ли такое определение можно считать исчерпывающим. В цирке все жанры оригинальные. Однако номер, о котором пойдет речь, и впрямь необычен.   Объявляя   его,   инспектор   манежа   не упоминает жанр. Он просто говорит:
Инза Сун и Георгий Агаронов!
И перед зрителями предстает обаятельная китаянка и ее «европейского вида» партнер.
...Есть у некоторых актеров счастливое умение, выработать которое, впрочем, нельзя — с ним надо родиться. Заключается оно в том, что стоит только артисту появиться перед зрителями, не произнеся еще ни единого слова, как многолюдный зал замирает в ожидании. Люди убеждены, что сейчас произойдет что-то значительное, они следят за каждым жестом актера и боятся пропустить хотя бы полслова из сказанного им...
Этим умением сразу приковать к себе внимание цирковой аудитории, какой бы огромной и «разношерстной» она ни была, в полной мере обладают Сун и Агаронов. В мгновенно наступившей тишине Агаронов не спеша обращается к публике:
—    Прошу вас задумать имена широко известных деятелей русской культуры, а  также представителей культуры братских республик. Задумайте фамилию ученого, писателя,   изобретателя,   летчика,   артиста,   режиссера,
скульптора, композитора — и Инза Сун назовет вам эти
славные   имена...
Затем, быстро, легко и в высшей степени артистично передвигаясь по зрительному залу, Агаронов негромко обращается к десяткам зрителей с просьбой так же негромко назвать фамилии. И находящаяся на манеже чуть ли не в ста метрах от Агаронова Инза, сразу «принимая эстафету», громко произносит:
—    Товарищ   просит   назвать   фамилию   великого   украинского поэта и художника, который писал:
«И меня в семье великой,
В   семье   вольной,   новой,
Не забудьте — помяните
Добрым тихим словом», —
фамилию Тараса Григорьевича Шевченко!
Или:
—    Была задумана фамилия выдающегося советского изобретателя,   генерального  конструктора;,    дважды   Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии,   академика   Туполева.
В середине номера Агаронов   «расширяет»   задания:
—    Вы можете задумать выдающихся представителей культуры других  стран, любой   эпохи,  а также   имена прогрессивных деятелей, борцов за мир во всем мире...
И снова с манежа звучит голос Инзы:
—    Фамилия, которую меня просят назвать, принадлежит народному герою Италии, одному из крупнейших вождей итальянской революционной демократии — Джузеппе   Гарибальди.
—    Сейчас   меня просят   назвать   выдающегося   советского физика, трижды Героя Социалистического Труда, много сделавшего для создания и развития в СССР мощной технической базы, необходимой для успешного развития исследований    атомного ядра; это — академик Игорь Васильевич Курчатов!
Меняются имена, эпохи, страны, профессии... Не меняется только феерический темп, в котором следуют один за другим подробные ответы. Здесь Гагарин и Аристофан, Микеланджело и Есенин, Жолио-Кюри и Грибоедов...
Очень интересно наблюдать в это время за реакцией зрительного зала: некоторое недопонимание в начале номера сменяется удивлением в середине и бурным восхищением в конце. И вот, отвечая на вполне закономерный, хотя и не всегда задаваемый вопрос, Агаронов обращается   к   партнерше:
—    Инза!  Зрители интересуются, почему вы, китаянка, так хорошо говорите по-русски?
И, немного подумав, Сун произносит:
—    Я отвечу товарищам словами Владимира Маяковского:
«Да   будь   я   и   негром
преклонных годов,
И   то,
без унынья и лени,
Я   русский   бы   выучил
только   за   то,
Что им разговаривал
Ленин!»
Да, номер этот действительно необычен, хотя бы потому, что в нем элемент трюковой органично сочетается с элементом познавательным. Моментальный ответ человека, который не может услышать вопроса, — это эффектный трюк. А сказанные в такой ситуации слова производят впечатление ни с чем не сравнимое. Они прочно и надолго врезаются в сознание после такого необычного «посыла». Тут невольно «освежаешь» в памяти те или иные сведения о выдающихся людях, об их делах н подвигах, о произведениях, созданных ими, и после этого номера чувствуешь себя духовно обогащенным. А цементирует эти два начала — трюковое и познавательное — то высокое мастерство, которое присуще Инзе Сун и Агаронову.
Конечно, жанр, в котором они выступают, сам по себе далеко не нов. Так называемая «мнемотехника» бытует в цирке и на эстраде со времен незапамятных. Между прочим, существует мнение, что популярность того или иного жанра определяется количеством пародий, на него написанных. Если это так, то «мнемотехнике» определенно повезло. Очень часто на актерских «капустниках» да и на обычных концертах появлялись два исполнителя, пародировавших «мнемотехнику». Один с завязанными глазами оставался на сцене, а другой задавал ему из зала примерно такие вопросы:
—     Отвечайте, кто передо мною сидит — мужчина или
женщина?
—     Женщина.
—     Думайте   хорошенько...
—     Мужчина.
—     Правильно!
Или:
—     Скажите, какую серую шляпу я сейчас держу в руках?
—     Серую.
—     Правильно!
Для «оживления жанра» иногда употреблялись пошловатые остроты, бытовавшие, кстати сказать, не только в   пародиях,   но   и   у  «оригиналов»:
—     Внимание...   девушка спрашивает,   выйдет ли она замуж и будут ли у нее дети. Отвечайте.
—     Замуж  она   не  выйдет,  но  дети  будут,
—     Правильно!
Однако в каждой пародии есть, так сказать, доля правды. И назойливое повторение «наводящих позывных», вроде «думайте», «быстрее», «внимательнее», «спокойнее» и разного рода комбинаций из них, было теми «швами», которые даже непосвященному человеку бросались в глаза. В чередовании этих «позывных» угадывался плохо скрытый «ключ» к разгадке номера. Вот эта бесхитростная механика и служила благодатной почвой   для   всевозможных   пародистов.
Никаких «швов» в выступлениях Сун и Агаронова не найдет даже самый искушенный зритель. А ведь работать теперь им значительно труднее, чем, скажем, их жанровым предшественникам лет шестьдесят тому назад. Ведь тогда шедевром техники считался граммофон, а сейчас никого не удивляет кибернетическая машина, уверенно отвечающая на любой заданный вопрос. И вот в наше-то насыщенное техническими чудесами время выходят два человека для того, чтобы удивить людей. Чем? Ответами на заданный вопрос. Гм...
—     В   Ленинграде, — рассказывает   Агаронов, — один лейтенант был уверен,   что   мы   пользуемся   какими-то замаскированными  радиопередатчиками,   благодаря   чему моя партнерша слышит на манеже все то, о чем мне говорят и шепчут в зрительном зале. Поэтому лейтенант
отказался   назвать  вслух  задуманную  им   фамилию,   а написал ее на программке. Когда Инза тут же с манежа «прочитала» эту фамилию,   программка у лейтенанта   выпала   из  рук...
—     В другой раз некий дотошный зритель потребовал назвать странную фамилию, что-то вроде «Трататихин». Он упорно настаивал на том, что это фамилия выдающегося человека. Правда, в какой области «выдается» Трататихин, зритель не сказал. Однако его требование поддержали окружающие, желая, видимо, «подловить» артистов на явно незнакомой для них фамилии. И вот когда «конфликт» почти назрел, с манежа раздался четкий голос   Инзы:
—     Фамилия, которую просит назвать товарищ, — Трататихин!
Разумеется, никакой аннотации Инза Сун предпослать Трататихину не смогла, но этого не сделал бы и сам дотошный зритель. Ему, конечно, было невдомек, что с помощью «ключа», которым овладели артисты, можно прочитать даже полное имя короля Непала, которое состоит из 148 букв.
Техника номера идет, таким образом, «в ногу с веком». Но техника в искусстве еще не все! Есть одно качество, которое не сможет оставить людей равнодушными даже тогда, когда они научатся запросто летать на Луну и будут свободно видеть друг друга через океаны. Оно не поблекнет при самом ослепительном взлете науки и техники. Называется это качество — высокий артистизм. Оно включает в себя и актерское обаяние, и безупречную пластичность, и подкупающий тембр голоса, и, наконец, тактичнейшую манеру сценического поведения, при которой, однако, актер остается полным «хозяином положения». Инза Сун не прыгает, не танцует, и тем не менее она занимает весь манеж, а Георгий Агаронов умеет обращаться со зрителями, как внимательный хозяин с дорогими гостями, не заискивая перед ними. Органичен ли номер Сун и Агаронова для цирка? Безусловно! Никто не станет отрицать того факта, что люди, пришедшие в цирк, больше любят смотреть, чем слушать. Это общеизвестно. Однако вполне естественное обилие номеров «зрительных» создает благодатную почву для восприятия номера «звучащего». Наступает момент, когда зрители, успевшие многое увидеть, хотят и послушать. А слово, поданное, как мы уже видели, «через трюк» органичнее для цирка, чем всякое другое, так как оно только подчеркивает природу циркового искусства, где трюк является важнейшим, если не главным компонентом. Таким образом, этот номер, который можно охарактеризовать как «гимнастику памяти и ума», выглядит на манеже более эффектно, чем на эстраде, где бы он делил «слуховатое» зрительское внимание с певцами, чтецами и   инструменталистами.
Какие же дороги привели Сун и Агаронова к их теперешнему номеру? Дороги эти разные и в известной степени поучительные. Инза Сун — потомственная цирковая артистка. Ее отец, китайский фокусник Сиу Ли, до последних дней жизни поражал зрителей своим филигранным, своеобразным и неувядаемым мастерством. Вот эту филигранность, законченность    в любой детали, национальное своеобразие восприняла от отца Инза. Но, овладев жанром «китайских иллюзий», она пошла дальше, она заговорила с манежа, обрела свою манеру и достигла того, что номер Сун и Агаронова стал лучшим среди номеров этого жанра. Главная заслуга в этом принадлежит Георгию Агаронову. В прошлом студент Государственного института кинематографии, затем актер и ассистент режиссера М. Калатозова, он сначала «шутки ради» занялся «гимнастикой ума». Дело в том, что на не слишком хорошо организованном съемочном процессе у киноактеров часто находилось время для «балды», «знаменитых людей», «городов» и прочих «интеллектуальных» игр. Эта «гимнастика» всерьез увлекла Агаронова, и вот он создает вместе с партнером эстрадный номер «Престо», где «ключом» к отгадке задаваемых вопросов был жест, танец и даже жонглирование. «Престо» по ходу работы настолько усовершенствовали свой номер, что ставивший его народный артист РСФСР Н. Комиссаров впоследствии сам не мог разгадать «ключа»! Но, конечно, лучшее, что создал Агаронов, — это его теперешний дуэт с Инзой Сун, который, как мне кажется, еще недостаточно оценен в нашей цирковой системе. Так уж у нас повелось, что, если номер хороший, а исполнители люди скромные и «не пробивные», они постепенно становятся предоставленными самим себе и порой выпадают из поля зрения художественного и административного руководства. Тем более, если их номер периодически не просматривают для зарубежных поездок. А номер между тем живет большой творческой жизнью, неустанно «шлифуясь» и совершенствуясь. Всем известно, например, что в наших крупных городах цирки посещает масса иностранных туристов. Они живо реагируют на номера зрительные и с каменными лицами сидят при выступлениях разговорных. И вот Агаронов начал «втягивать» их в свою работу, обращаясь к нашим гостям на немецком, французском и английском языках. Я помню восторг наших кубинских друзей, когда в Сочинском цирке Инза Сун назвала по их просьбе имя национального героя Кубы Хосе Марти. В дни сорокалетия Советской Армении Инза в Ереванском цирке все аннотации делала на армянском языке, который ранее совершенно   не   знала.
К сожалению, эти несомненные успехи талантливых артистов не стали достоянием нашей цирковой общественности. Я убежден, что нам следует показывать на арене не только смелость, ловкость и силу, но и номера «цирка интеллектуального», достойными представителями которого являются Инза Сун и Георгий Агаронов.
Ю.БЛАГОВ

Журнал ”Советский цирк” январь 1962г.