Владимир Довейко

Поезд   стучит   колесами,   как   бы выговаривая:    «едем»,   «едем», «едем»...   К   окну  купе  прижал­ся   лбом   мальчик   лет   семи. Мама,— говорит    он,—ты   была в   Новосибирске?

Мать задумчиво смотрит на мель­кающие за окном постройки приго­рода.

— Была, Володечка... Красивый город...

Каждый переезд из города в город, из цирка в цирк, невольно заставляет ее вспоминать свою жизнь. Кажется, что вся она прошла под этот стук колес — «едем», «едем», «едем»...

Сколько воспоминаний, и, пожалуй, большую часть их хотелось бы забыть. Ведь в ее время директора цирков перевозили свою труппу чаще всего в товарных вагонах. Нет, сын ее не будет артистом цирка, хотя дед и мечтает сделать из него дрессировщика. Времена сейчас другие. Ее мальчик будет учиться, выберет себе профессию... Только не цирк... Так хочется пожить на одном месте...

— Мама, — шепчет  сын, — а  я  уже  отрепетировал  арабское  саль­то...  Только  ты  не  говори  деду.   Я   не  хочу  быть  дрессировщиком.

Я хочу прыгать, как Лазаренко...

— Дрессировщик тоже должен уметь прыгать, — раздался с верх­ней   полки   голос   дяди — Касима   Понукалина. — Ты   должен    уметь делать все в цирке, а подрастешь — сам выберешь, чем заняться...

Маленький Володя — представитель третьего поколения цирковых артистов Яроцких, работавших под псевдонимом Кнок (дед и бабушка) и Кронец (отец и мать). Семейство «разрослось» — пожалуй, не было циркового жанра, в котором оно не имело бы достойных представителей. Труппа Кнок — Кронец — Довейко — Понукалины могла сама дать полное представление!

Володе Довейко рано полюбились прыжки. Втайне от всех он на­ходил время, чтобы часами кувыркаться в манеже. Дети цирка рано познают все «тонкости» циркового искусства — сначала в теории, жадно слушая разговоры взрослых, а потом на практике. Обычно сын перенимает специальность отца, однако Володя Довейко родил­ся уже после революции (в 1922 году), и у его матери мелькала «кощунственная» для потомственного артисте мысль — дать сыну другую профессию.

Но мог ли Володя думать о другой профессии, когда уже меч­тал стать таким, как дядя Касим, как Лазаренко, как... И он тайком убегал в цирк — репетировать.

Володе Довейко повезло. Его первым наставником и учителем стал замечательный, разносторонний мастер цирка Касим Николае­вич Понукалин.

В дореволюционном цирке каждый артист учил своих учеников по системе, по которой «учил» его самого отец или хозяин. И хотя одни делали это лучше, другие хуже, главным «средством» обуче­ния считалась оплеуха, папка, шамбарьер или конец лонжи.

Вот этого как раз не было в «школе» Понукалина. Советская действительность диктовала новые условия работы. В цирк хлынула молодежь из спорта, и это тоже не могло не влиять на стиль рабо­ты старых артистов: между старой и новой «школой» исполнения сразу разгорелся творческий спор. Старые артисты презрительно на­зывали молодых турнистов, акробатов и прыгунов из спорта «люби­телями», но уже их дети кое-что перенимали у этих любителей, и зрители нередко награждали более сильными аплодисментами именно «любителей». Инструкторы спорта и мастера гимнастики, при­шедшие в цирк, тоже учились у старых артистов, и это, без сомне­ния, пошло на пользу и тем и другим.

Дружба цирка и спорта — одна из главных причин того, что сейчас, когда советские гимнасты и акробаты выступают на всех манежах мира, критики и зрители отмечают особый стиль работы советских артистов, не похожий на «традиционную» работу западных цирков.

К. Н. Понукалин стал на сторону этой «новой» молодежи и начал передавать ей свой большой опыт. Он сразу обнаружил необычай­ные способности Володи и его безграничное желание работать. «Са­модеятельность» Володи кончилась — началась настоящая учеба, и не только в прыжках, а в разных жанрах цирка — этому Касим Ни­колаевич остался верен.

Как многие артисты, Володя познакомился и с граблями и с шамбарьером, учился секретам сращивания тросов и веревок, умению обращаться с лонжей и многим другим приемам технологии цирка, вплоть до умения быстро и правильно завязать ящик с реквизитом.

Несмотря на то, что главное внимание обращалось на прыжки, Володя стал квалифицированным жонглером, гимнастом, наездником — настоящим артистом в широком значении этого слова.

В 13 лет он уже конкурирует со многими «взрослыми» акробата­ми-прыгунами. Его «специальностью» в прыжках стали так называе­мые пируэты — самый трудный элемент в прыжках. В. Довейко де­лал комбинацию из трех пируэтов последовательно, заканчивая тре­тий передним сальто. Он прыгал полный круг арабским сальто в темп. Он делал пируэт с колонны из трех человек на плечи нижнего, В 13 лет исполнял с четырех рук двойной пируэт в плечи, пируэт-сальто в плечи, пируэт-сальто с четырехметрового перша в плечи нижнего — своего дяди Касима Понукалина.

Такую квалификацию в этом возрасте имел тогда в цирке только один — такой же талантливый мальчик — Дмитрий Маслюков, тоже «спец» по пируэтам.

Среди артистов цирка, особенно прыгунов, сохранились неписа­ные воспоминания о феноменальных для своего времени прыжках знаменитых Сосиных, первыми в истории цирка сделавших «двойное сальто» в партере без трамплина. Славились и так называемые «окрошки» Сосиных. «Окрошка» — это жаргонное название серии прыжков, соединенных в одну комбинацию. На сосинские прыжки «охотились» все лучшие прыгуны и, конечно, Володя Довейко. Через несколько лет они им были повторены, и появились «довейковские окрошки», еще более сильные и трудные: рундат + два с половиной пируэта + рундат + два с половиной пируэта! Или: по кругу рундаты с полуторными пируэтами — с переходом на второй круг затяжными арабскими сальто! Или: рундат +полтора пируэта на одной ноге + рундат +двойное сальто!

В. Довейко делал совсем новый труднейший трюк: переднее сальто-пируэт!

В цирке часто в одной программе встречается большое количе­ство прыгунов. И если в манеже на репетиции собираются вместе, скажем, такие артисты, как Маслюковы, Океанос, Кадыр Гулям, Чанышевы или другие специалисты партерных прыжков, между ними обязательно начинается соревнование. Жаль, что его никогда не ви­дят зрители. Каждый прыгун, кроме трюков, которые он показывает на представлении, имеет «в запасе» множество эффектных акроба­тических миниатюр. Часто это виртуозные трюки! Мне приходилось наблюдать такие соревнования, и до сих пор в памяти остались вир­туозные комбинации и отдельные трюки Ивана Папазова, Григория Раева, Дмитрия и Леонида Маслюковых, Владимира Довейко, братьев Россини и других. В. Довейко делал, например, такую комбинацию: с места арабское сальто вправо, в темп — влево, в темп же — пе­реднее и заднее сальто! Или: переднее сальто прогнутым корпусом! Или: пируэт сальто с места! Или: рундат +пируэт-сальто в плечи ниж­него!

Много места заняло бы перечисление выдающихся трюков, которые исполнял Довейко. Однако в акробатических прыжках цен­но не только то, что делает прыгун, но и как он это делает, и тут В. Довейко должен сказать большое спасибо своему первому учи­телю — К. Понукалину. Касим Николаевич был не только хорошим знатоком технической стороны, но мог и сам в очень хорошем стиле показать многое.

Экипаж бомбардировщика   гвардии   лейтенанта В. Довейко (1945 г.)

Участники номера «Акробаты-прыгуны» под руководством заслу­женного артиста РСФСР В. Довейко. (Брюссель, 1958 год). В первом ряду: Г. Россини, В. Довейко, Ю. Хазов. Во втором ряду: Н. Ивакин, А. Саженев, Б. Ахматуллин, И. Щер­баков.

Он был и отличным теоретиком и методистом, наставником и товарищем. Он мог быть строгим и требовательным, он умел настроить своих учеников на нужный лад и ценил главным об­разом чистоту и легкость исполнения — главные элементы мастер­ства.

Началась Великая Отечественная война. На фронт ушли многие артисты цирка. Добровольцем ушел и Владимир Довейко. Мастер-акробат в партере сделался мастером воздушной акробатики. Он учился в трех военно-летных школах со все возраставшими требова­ниями и получил специальность летчика в школе тяжелых бомбар­дировщиков дальнего действия. Он стал командиром воздушного корабля, на фюзеляже которого был нарисован смеющийся клоун и надпись:  «За советское искусство!»

Не одной сотне фашистских солдат было не до смеха из-за это­го «смеющегося клоуна». В. Довейко летал и над Берлином, и над Бреслау, Франкфуртом, Фюрстенвальде и другими вражескими объектами. За успешные боевые действия он награжден орденом «Красной звезды», медалями «За победу над Германией» и «За взя­тие Берлина».

Демобилизовавшись, В. Довейко, конечно, немедленно вернулся в цирк. Он не терял своей формы и в армии, тренируясь прямо на траве аэродромов, в паузах между полетами. В цирке он создал не­большую группу из четырех прыгунов: Георгия Россини, Ильи Мамедова, Николая Ивакика и самого Довейко. На Всесоюзном смот­ре новых номеров эта группа заняла первое место, а нужно напом­нить, что выйти на первое место в жанре партерных прыжков у нас сейчас очень    и очень трудно!

В Будапеште, на показе лучших европейских номеров в так назы­ваемой «интернациональной программе», Владимир Довейко и его товарищи получили лавровый венок как лучший номер програм­мы! Номер Довейко заканчивал программу во многих европей­ских городах и везде вызывал подлинное восхищение. С большим успехом выступал он и на Брюссельской выставке, где его видели зрители очень многих стран.

Постановлением правительства в 1958 году Владимиру Довейко присвоено звание  заслуженного  артиста  республики.

Нельзя не упомянуть еще об одном таланте молодого артиста. Волею случая ему пришлось попробовать свои силы в качестве арти­ста... разговорного жанра. В. Довейко исполнял главную роль в пан­томиме «Приключения поводыря с медведем». Название «пантоми­ма» осталось в цирке по старой традиции, когда в ней не произноси­лось ни одного слова. Современные постановки такого плана сопро­вождаются текстом, и цирковые трюки перемешаны в них с чисто театральными  мизансценами.  

В. Довейко полностью справился с новой для него задачей, и не­вольно возникает мысль, что если бы путь его не был связан с цир­ком, то, попав в театральную школу, он мог бы стать хорошим дра­матическим артистом. Он очень хорошо читает монологи в парадах, заставляя забывать, что он представитель немого жанра — акробат-прыгун.

Мне кажется, что режиссерам кино стоило бы присмотреться к этому артисту. У него замечательные внешние данные, мастерство, которое может понадобиться в любом сценарии по линии трюка «на земле, в небесах, и на море», и, наконец, незаурядные драматичес­кие способности, которые, нужно надеяться, могут засверкать не хуже цирковых при содружестве с хорошим кинорежиссером.

В очерке, посвященном Владимиру Довейко, нельзя не сказать и о его партнерах и учениках.

Игорь Альгин впервые в истории цирка исполнил пируэт-сальто с подкидной доски на ходулях. Сейчас этот выдающийся трюк делает другой партнер В. Довейко — Иван Иванов. Юрий Хазов — автор сложнейших и оригинальнейших прыжков в партере и с подкидной доски с присущим только ему одному «стилем» исполнения. Борис Ахматуллин превратил прыжки в своеобразный балет благодаря изу­мительной легкости исполнения самых трудных трюков. Георгий Ташкогло — изобретатель своеобразнейших новых элементов в ак­робатических комбинациях. Все участники номера составляют вели­колепный ансамбль и по композиции и по артистизму, по технике и своим внешним данным.

Жизненный путь Владимира Довейко отличает то типическое, что характерно для передовой советской молодежи. Аплодируя ему и его товарищам, зрители аплодируют молодости, трудолюбию, пат­риотизму  и  бесконечной  талантливости  нашей  молодежи.

И теперь Володя Довейко часто стоит у окна купе, слушая пе­рестук колес поезда: «едем», «едем», «едем»... В окна вагона он ви­дит, как чудесно меняется облик его Родины, а поезд везет его к тем, кто трудом своим творит эти чудеса.

А. ШИРАЙ