Цирковая карьера Олега Попова

По-разному складываются судьбы артистов. Бывает, признание прихо­дит к ним лишь в зрелом возрасте. Известный советский клоун Олег Попов нашел себя в двадцать лет.

Соб­ственно говоря, он и до того упорно шел к своему призванию, но до поры до времени выступал на арене не как клоун, а как эквилибрист и жонглер — такая подготовка весьма полезна для циркового комика.

Да, когда изучаешь биографию ар­тиста, короткое имя которого сегодня воспринимается как синоним смеха, то поражает удивительная целесообраз­ность всех компонентов его творческой судьбы. Надо же — Олег Попов родился и жил рядом с единственным в мире (тогда) цирковым училищем. Тринадцати лет пошел в гимнастический кружок. Четырнадцати лет попал в училище, где опытные педагоги помогли ему к шест­надцати годам овладеть труднейшими специальностями арены. И, наконец, в двадцать лет в Саратовском цирке заме­нил в роли коверного того артиста, кото­рый ежедневно вел программу, но из-за травмы должен был в этот вечер усту­пить свое место у форганга...

И дальше все шло удивительно разумно и целесообразно. Вон даже Карандаш не сразу стал самим собой: ему пришлось дебютировать в чужом образе, в образе Чарли Чаплина. А По­пов нашел свою украшенную шахматны­ми квадратами кепку так быстро, словно она лежала на его жизненном пути и ждала: когда же белобрысый паренек из Ленинградского района Москвы подымет ее и водрузит на свои льняные волосы...

Но еще до этого Олег Попов обрел собственный стиль и свою маску. За истекшие двадцать лет о нашем клоуне написано и сказано столько, что кому-нибудь, возможно, придет в голову не лишенный смысла вопрос: «Надо ли еще раз говорить об этом артисте?»

И все-таки надо! — ответим мы. Именно потому, что наговорено так много. К сожалению, далеко не все статьи и очерки, рецензии и заметки, интервью и репортажи излагают обстоя­тельства жизни, творческую деятель­ность и даже человеческую суть нашего комика верно и объективно. Правда, зоилов, ругателей словно бы нет. Но ведь и в похвалах можно напутать никак не меньше, чем в поношениях. И не на­до забывать, что про Олега Попова гораздо больше написано за границей, чем в Советском Союзе. Почему? Да просто потому, что наш клоун объездил чуть ли не весь земной шар. И всюду он был сенсацией, всюду ему посвящали материалы газеты и радио, телевидение и реклама. А уж там-то, капиталисти­ческом мире, не принято стесняться и соблюдать меру правдоподобия...

Нет, мы далеки от того, чтобы все зарубежные материалы, посвященные Олегу Попову, признать ошибочными. Наоборот: в основе этих откликов лежит несомненно положительный факт — всеобщее признание таланта нашего соотечественника. Но сами по себе отклики очень разные, и нередко они противоречат один другому. О Попове писали, что он — самый веселый человек на свете. А рядом сообщалось, будто он печальный. Говорили, что он — скептик, что ему присуще усложненное восприя­тие мира. И тут же утверждали, что он ясен и понятен даже детям (что, кстати, соответствует действительности). По-раз­ному толковали о его музыкальности и ритмичности. И ставили Попову в укор преувеличенно реалистические методы трактовки реприз и антре...

Наше искусствоведение тоже не мог­ло, естественно, пройти мимо богатого и такого успешного опыта на аренах всего мира, каким сегодня радует нас Олег Попов. Творчеству талантливого клоуна посвящено у нас множество ра­бот, в том числе монография В. Ангарского и А. Викторова, содержащая боль­шое количество сведений и материалов.

Мне хочется продолжить строй мыс­лей этой книги. Вот, например, характе­ристика сценической маски артиста.

Авторы приводят много высказываний по поводу образа Олега Попова. Они и сами пишут о том, что клоуну свойствен­ны оптимизм и ясность, доброта и весе­лость. Именно этими своими качествами Попов заслужил определение, которое сопутствует ему за границей: «солнечный клоун». И все тут верно. На мой взгляд, не хватает только решающего уточне­ния: Олег Попов — яркий пример клоу­на-сангвиника, темпераментного опти­миста. Мы в нашей стране полагаем такое решение творческого облика ко­мика разумным и естественным: у нас нет места для пессимизма, в том числе и в клоунаде.

Иное дело — на Западе. Там, как из­вестно, большинство клоунов—меланхо­лики и флегматики по характеру. Они сумрачны в своем творчестве. И это определяется глубокими социальными причинами. Жизнь маленького человека при капитализме чревата трудностями, подвержена катастрофам, которых нель­зя избежать. Тревога — постоянное ощу­щение человека. А бедных-то там во много раз больше, чем богатых.

Я повторяю эти общеизвестные исти­ны для того, чтобы подчеркнуть: вот откуда черпают свои маски многие зарубежные клоуны. Они хотят быть понятными рядовому зрителю, не раз­дражать его бурным оптимизмом. Тем более что и из грустных черт нрава и лица можно извлечь смешное. Вспомним великого Чаплина — его бродяга тоже был обречен на вечные неудачи...

Но есть и еще одна серьезная при­чина возникновения десятков и сотен клоунов-пессимистов. В буржуазном об­ществе разница между классом хозяев и классом бедняков представляется не только вечной, но и естественной, спра­ведливой. Поэтому поводом для смеха легко можно сделать бедняка, комич­ного уже тем, что он не достиг богатства и высокого положения. Над ним-то и на­до смеяться! Его можно унижать, оби­жать, просто бить...

Так оно и происходит нередко на аренах и эстрадах Америки и Западной Европы. Жалкие людишки веселят сытую публику тем, что показывают свою жи­тейскую неустроенность и обреченность. Соответственно подбираются грим и ко­стюмы: лохмотья с претензиями на моду и элегантность, обноски ботинок, просящих «каши», чудовищно раскра­шенные лица... Кстати, на грим зарубеж­ных комиков оказывает известное влия­ние еще и формализм, царящий в живо­писи. Пятна на лице, напоминающие супрематические полотна, — еще    один признак унижения для человека, по про­фессии своей «получающего пощечины» (вспомним название пьесы Леонида Анд­реева).

Прошу читателя не сетовать, что так затянулось отступление о нравах запад­ной клоунады. Именно на этом сумрач­ном фоне и воссияло светлое дарование Олега Попова. Зрители Англии и Фран­ции, Бельгии, Голландии, Италии, США и других стран увидели, что вовсе не надо, оказывается, унижать себя и весь род человеческий, не надо быть объек­том издевательств и побоев, чтобы выз­вать смех и увлечь любую аудиторию! Оказывается, можно не марать лицо бессмысленными пятнами, не носить вместо костюма и обуви нечто непо­требное и тем не менее вызывать во­сторг зрителей...

Нужно еще отметить, что свой образ оптимиста-сангвиника Попов нашел сам. Его не вел «за ручку» режиссер-дикта­тор. Самое существо молодого артиста выражается в его сценическом поведе­нии. И это — непременное условие успе­ха клоуна. Драматический артист ценит­ся в ту меру, в какую он умеет перево­площаться: сегодня — Гамлет, завтра — Хлестаков. А клоун избирает себе роль один раз на всю жизнь. Коли такая роль — то есть образ для выступления на арене — не соответствует человече­ской сути данного исполнителя, успех снижается, если не уходит совсем. Но органичное дарование Попова сразу нашло себя. Вот почему эти заметки я озаглавил: путь к самому себе.

Цирковую карьеру Олега Попова называют феноменальной. И на самом деле: в двадцать восемь лет — уже на­родный артист РСФСР. А ныне, в сорок лет — народный артист Советского Сою­за. И всеобщее признание на всей пла­нете.

Надо сказать, что у Попова — отлич­ные данные для профессии, которую он себе выбрал. Его мастерство в эквилиб­ристике, жонглировании, акробатике сочетается с незаурядным талантом ко­мика. Когда сегодня смотришь Попова, выступающего на арене, невольно от­мечаешь чеканную отделку всех реплик и движений, трюков и мимики, свойст­венные только виртуозам. В соединении с музыкальностью клоуна, с его ритмич­ностью эта виртуозность приносит зри­телям радость необыкновенную. Публика начинает смеяться, едва только завидев Попова. И он никогда не обманывает ее ожиданий: смех, выданный в зале аван­сом, «оплачивается» клоуном сполна. Последующие шутки и трюки усиливают хохот, раздаются аплодисменты, зрители оживленно обсуждают находки, которы­ми их сегодня порадовал Попов.

А ведь совсем не просто десять-двенадцать раз за вечер выходить к публике в роли коверного и каждый раз давать что-нибудь новое, забавное, смешное. Репертуар коверного особенно труден потому, что в нем нет единой протяжен­ности сюжета. Если бы одна реприза тянула за собой другую, было бы легче. Но нет, тут требуется разнообразие! Олег Попов и дает нам такое разнообра­зие. Его выручают все те же навыки не­заурядного жонглера и эквилибриста. И все-таки значительную часть реприз надо делать чисто клоунскими. Вот тут на помощь Попову приходят не только авторы, пишущие для цирка (а их и доселе очень мало), но и собственная фантазия артиста. Примерно шестьдесят процентов реприз артист создает сам. Что для сего требуется?

Очень многое: и знание законов аре­ны и точное представление об интере­сах, эрудиции, ходе ассоциаций в созна­нии зрителя. Если шутка будет непонят­ной, она не вызовет смеха. Она заставит публику сказать: «Что это он за ерунду придумал?..» Но у Попова нет и не мо­жет быть такой реакции зала. Он — снайпер смешного, он всегда отлично понимает, над чем и во имя чего смеет­ся.

Знание и опыт облегчают деятель­ность артиста, но отнюдь не исчерпыва­ют всех трудностей искусства, особенно комического. Останавливаться на достиг­нутом коверному невозможно. Каждый спектакль требует чего-то нового, чего вчера еще не было в программе. А уж премьера, свежий спектакль без новинок просто немыслимы. И вот уже двадцать лет   наш   артист «угощает» смешным своих зрителей — не только в цирках, но и на экранах кино и телевидения, в интервью и беседах, что ведут с ним повсеместно журналисты и дикторы.

Таков сегодня наш популярный со­ветский клоун Олег Попов. Ему, повто­ряю, всего сорок лет — иными словами, он находится в зените своей жизни, в расцвете творческих сил. Ничего из доступного молодости им не утрачено. И очень многое, что приходит с года­ми — опыт, высокая профессиональная техника, знание   публики,   привычка   к популярности, умение нести шлейф сла­вы (а эту незримую, но ощутительную фату носить не так легко: к ней надо привыкнуть, обрести навыки обращаться с нею не слишком фамильярно, но и не благоговейно и т. д. и т. п.) — все это есть сегодня у Олега Константиновича Попова. Пожелаем же ему как можно дольше оставаться в этом великолепном положении!

оставить комментарий