Как создавалась цирковая пантомима «Эй, ямщик, не гони лошадей»
Писатель Раев-Адов творил. Пишущая машинка сыпала короткими автоматными очередями. Отпечатанные страницы, кружась, падали на пол.
К пяти часам утра цирковач пантомима «Эй, ямщик, не гони лошадей» была закончена. А в десять утра автор сдал свое произведение в репертуарно-художественный отдел, и пантомима осела на долгие годы в толстой папке с надписью «К ознакомлению». ...Однажды дверь репертуарного отдела распахнулась и впустила режиссера Ивана Карловича Травина. Раньше он работал в театре и всех знаменитостей запросто именовал Алешами, Колями, Сашами. Одного лишь Станиславского почтительно величал Константином Сергеевичем.
Открыв папку, Иван Карлович наткнулся на пантомиму «Эй, ямщик, не гони лошадей» и сразу понял: это именно то, что сейчас нужно в свете последних дискуссий о причинах исчезновения конного жанра. Через день Травин читал пантомиму артистам. Содержание ее не было замысловатым. 1812 год. Французская армия, захватив Смоленск, подходит к Москве. Ночь перед Бородинским сражением. В лагерь французов приезжает Наполеон. В его честь выступает гренадерская самодеятельность.
В лагере русских Кутузов слушает народные песни. Бородинское сражение. Пожар Москвы. Эпилог: бегство Наполеона из России. Хор поет песню «Эй, ямщик, не гони лошадей».Закончив читать, Травин надел очки, оглядел всех и спросил: «Ну как?» Кто-то крикнул: «Здорово!» Спустя неделю Травин согласовывал постановочную смету с самым главным экономистом. Режиссер был напорист — экономист непреклонен.
— Берусь устроить Бородинское сражение и пожар Москвы, — с пафосом восклицал Иван Карлович, — всего за 50 тысяч!
— Дороговато, батенька.
— Сколько же вы дадите?
— Пять тысяч.
— Позвольте! За пять тысяч вы хотите и битву и пожар? А хор! Один хор, который слушает Кутузов, будет стоить тысячу,
— А пусть один Кутузов поет, а хор слушает.
— Но это же не по сценарию!
— Зато дешево.
— Нет, без хора нельзя. Ведь в песне «Эй, ямщик, не гони лошадей» заключается вся идея пантомимы.
— А вы запишите партизан на пленку. В манеже поставьте елочки, и получится вроде как бы партизаны в лесу поют.
— Ну хорошо! А тройка, на которой бежит из России Наполеон? Она ведь тоже денег стоит?
— А тройки не надо.
— Как то есть не надо?
— А очень просто. Выйдет униформист в манеж и скажет: «Товарищ Наполеон, лошади поданы!» А для убедительности пусть дежурный пожарный крикнет: «Тпру!»
— А как быть с пожаром? — бледнея, спросил Травин,
— С пожаром так, — невозмутимо советовал экономист, — выбежит с ведрами униформа. Буше спросит: «Что случилось, ребята?» Они ответят: «Москва горит».
— А Бородинская битва? — хватаясь за сердце, прошептал Иван Карлович.
— А битва... проще пареной репы. Выбежит на манеж униформа…
Режиссер не дослушал и, шатаясь, выбежал из комнаты.
Репетиция пантомимы шла полным ходом. Дворник таскал мешками пустые бутылки из-под «Боржоми». Уборщицы выносили корзины окурков. Иван Карлович делал все, что разрешается гениальному режиссеру: кричал на артистов, называя их олухами и ослами, хватался за сердце, принимал валидол. Наконец настал день сдачи пантомимы. Из Москвы прилетела комиссия и уселась в директорской ложе. Дирижер взмахнул палочкой, и оркестр заиграл увертюру. Резкие звуки труб и жуткая дробь барабанов по режиссерскому зымыслу должны были создать тревожное настроение. Погас свет. Увертюра закончилась, наступила пауза, долгая и томительная. В ноющей тишине кто-то зловеще крикнул; «Васька!» — вспыхнул прожектор. Зашарил по пустому цирку и остановился на полосатом верстовом столбе. От столба, как зайцы, попавшие в свет автомобильных фар, кинулись в сторону два униформиста. Третий, повесив на столб дощечку с надписью «Смоленск», пригибаясь, побежал в боковой проход.
По одному стали зажигаться прожектора.
— Наступает рассвет, — тихо давал пояснения Иван Карлович, склонившись за спиной председателя комиссии.
Хихикая, через манеж пробежали балерины в сарафанах и туфлях на высоких каблуках.
— Это отступает население, — докладывал Иван Карлович.
За балеринами, бесшумно отстреливаясь, появились здоровенные акробаты в одежде русских солдат. На них наступали маленькие, щупленькие ученики первого курса училища, приехавшие на практику, которые были одеты в форму французской армии. Высокие шапки с султанами сползали им на глаза, и «гвардия» Наполеона, натыкаясь друг на друга, ощупью шла в атаку. В центре манежа произошел штыковой бой. Манеж покрылся «трупами», и опять наступила пауза. Снова крик: «Васька» — и свет погас. Оркестр заиграл веселый французский марш. Зажегся свет. «Павшие» русские воины разбегались в разные стороны. А «убитые» французы вскакивали, выстраивались в одну шеренгу и детским дискантом кричали «виват!»
— Сейчас выйдет Наполеон, — шепотом сказал Иван Карлович председателю комиссии. И на барьере действительно появился коротышка с горбатым носом, подложенным животом и в знаменитой шляпе-треуголке, надетой как пилотка — углами вперед. Крикнуть ему «осел» Травкин сейчас не мог и только заскрипел зубами. Наполеон важно прошелся перед строем своей гвардии и сел на ведро.
— Почему он сидит на ведре? — спросил председатель.
— Барабан не высох, — объяснил Иван Карлович.
«Наполеон» сказал «ап!», и «гвардия» расселась на барьере. На манеж выскочили балерины и расположились на коленях у «французов». Председатель поморщился и обернулся к Ивану Карловичу.
— Этой мизансценой я хочу показать разложение французской армии, — поспешно ответил тот.
«Французы» действительно чувствовали себя не в своей тарелке. Весьма юный возраст не позволял им оценить всю прелесть положения, и мизансцена Ивана Карловича их явно не устраивала. «Наполеон» достал табакерку, сказал «ап» и стал нюхать табак. Балерины затанцевали, посылая воздушные поцелуи в сторону готовых провалиться сквозь землю «французов».
Затем «Наполеон» поднялся с ведра, показав рукой вперед, закричал: «Перед нами Москва!» — и застыл в этой позе. Шипящий голос крикнул: «Васька!» Свет погас.
— Антракт! — объяснил Иван Карлович председателю комиссии.
После просмотра состоялось обсуждение пантомимы. Первым взял слово режиссер — знаток циркового искусства.
— Товарищи! То, что мы увидели сегодня, — грандиозно! Особенно батальные сцены. Это лучше, чем у Охлопкова! Но где же цирк? Я сижу в цирке и не вижу цирка! Пантомиму можно показывать где угодно, хоть во МХАТ, но только не в цирке. Название «Эй, ямщик, не гони лошадей» скорее... эстрадное. Пантомиму надо назвать «Эй!» Это будет лаконичней и по-цирковому. А вот то место, где бегут униформисты с ведрами. Их спрашивает Буше: «Что случилось, ребята?» Они отвечают: «Москва горит!» Для пьесы Островского это хорошо. А здесь надо так: когда Буше спрашивает униформистов с ведрами: «Что случилось?», они говорят: «Пож.... пож... пож...» Буше кричит: «Что, пожар?» Униформисты отвечают: «Да нет... пожарник селедкой объелся!» Или тот момент, когда выходит Буше и говорит Наполеону: «Ваше величество, лошади поданы!» И Наполеон бежит из России. В цирке так не пойдет. У Наполеона непременно должны соскочить штаны — тогда это цирк.
Вторым взял слово режиссер-новатор.
—Товарищи, — сказал он, — что нам показали? В наш атомный век — и вдруг «Эй, ямщик, не гони лошадей». Где космические корабли? Где сегодняшний день? Я двумя руками голосую за новое. Если манеж убирают
старым пылесосом, а на складе лежат новые метлы, я за новые метлы и против старого пылесоса. Предлагаю сделать незначительные переделки. А именно: пантомиму назвать «Эй, космонавт!» Действие будет происходить на окраине галактики. Туда прилетают захватчики из созвездия Водолея и начинают ну, например... тушить звезды. Мы снаряжаем космический корабль. Прилетаем. А дальше идет все по тексту.
Заключительное слово взял председатели комиссии.
—Товарищи! Я целиком согласен с первым оратором. Пантомиму надо переложить на язык цирка.
Знаток цирка торжествующе посмотрел на режиссера-новатора.
— С другой стороны, я не могу не согласиться со вторым оратором. Необходимо показать и достижения в области освоения космоса.
Режиссер-новатор метнул убийственный взгляд в знатока цирка.
— Но, — продолжал председатель, — ради бога, никаких захватчиков, никаких войн. Любовь! Дружба! Вот в таком разрезе надо переделать пантомиму. Наполеона и песню «Эй, ямщик, не гони лошадей» можно оставить, но никаких пожарных, объевшихся селедкой! Никаких штанов! — Режиссер-новатор прилично засмеялся. — А так... все очень мило. Ново. Молодо. Задорно!
Через два месяца состоялась премьера незначительно переделанной пантомимы. Вкратце содержание ей таково. В одном южном городе молодежь организует «Праздник цветов» и в честь него — концерт самодеятельности. Первенство присуждается Светлане, студентке сельскохозяйственного техникума, за исполнение песни «Эй, ямщик, не гони лошадей». В качестве премии ей вручается билет на ракетоплан, который летит на Венеру. Там зрители знакомятся с фауной (дрессированной) таинственной планеты. По случаю прилета ракетоплана жители Венеры устраивают карнавал. Во втором отделении показано возвращение Светланы. Ее сердце пытаются покорить все юноши, показывая свои таланты, в том числе: жонглер на лошади Васюков, музыкальные эксцентрики Фа-Соль и девять акробатов-прыгуноа Бутылкины. Ее любовь пытается завоевать даже продавец пирожных (клоун Тапочкин). Он под веселый смех зрителей талантливо съедает тридцать «наполеонов». Но взгляд Светланы останавливается на молодом скромном человеке. Это экскаваторщик Петя Воробьев. Он спешит на одну из дальних строек, и Светлана решает ехать вместе с Петей. Красочный эпилог.
Местная газета писала о пантомиме: «Наконец-то этот незаслуженно забытый жанр вновь засверкал на манеже каскадом смеха и веселья. Режиссер успешно справился с постановкой феерического зрелища, интересно воплотил оригинальный замысел автора. Зритель расходится отдохнувший и благодарный дирекции цирка за доставленный культурный отдых». Говорят, что окрыленный удачей Раев-Адов сейчас пишет новый сценарий.
Б. РОМАНОВ
Режиссер Иван Карлович, Экономист, Наполеон, Режиссер – знаток циркового искусства, Режиссер-новатор
Рисунки Е. Шукаева
Журнал Советский цирк. Март 1963 г.
оставить комментарий
RSS 
