Дуэт призваний

Аллу Иошпе я впервые услышал на московской эстраде несколько лет назад. Молодая женщина с большими задумчивыми глазами исполняла «Царевну Несмеяну:».

На фото. Алла Иошпе и Стахан Рахимов

Голос, чистый и свежий покорял нежными пастельными красками:

«Не грусти и не плачь,
как царевна Несмеяна,
Это милое детство
прощается с тобой...»

Прошло время, и я вновь услышал на концерте уже знакомую певицу. На этот раз она была не одна: вместе с ней пел Стахан Рахимов. Его мягкая восточ­ная кантилена как-то удивительно есте­ственно соседствовала с задушевностью исполнительской манеры Аллы Иошпе. Дуэт обоих этих обаятельных молодых людей не  мог не вызвать симпатии. А когда я узнал, что не только вы­ступления на эстраде объединяют мо­лодую пару, что они вместе шагают и по жизни, да к тому же еще совмещают артистическую деятельность с профес­сиями инженера и нейропсихолога, мне захотелось обязательно познакомиться с ними поближе. В маленьких комнатах квартиры у Красных ворот дуэт продолжался. Их рассказ о своей жизни иначе не на­зовешь. Алла и Стахан поочередно отвечали на мои вопросы, споря и увле­каясь, перебивая друг друга.

— Ну конечно, — лукаво посматривала на меня Алла, — сейчас вы затронете традиционную тему: как нам удается совмещать науку и искусство? Не так ли?

Я понимаю добродушную иронию молодой певицы. Вряд ли найдешь рецензию или статью о творчестве Иошпе и Рахимова, где бы не была отдана дань удивительному совмещению профессий. И я, честно говоря, тоже не собираюсь обойти молчанием эту при­мечательную сторону их жизни и работы. Разве, действительно, не вызывает изумления тот факт, что аспирантка ка­федры философии Московского универ­ситета и инженер-энергетик подмосков­ного конструкторского бюро системати­чески, день за днем, сочетают научную работу с выступлениями на эстраде? Причем на эстраде профессиональ­ной, где они успешно соперничают с известными исполнителями.

Хочется еще раз упомянуть об этом и потому, что «двойная жизнь» Иошпе и Рахимова, как мне кажется, не слу­чайность, а примета нашего времени. Мы уже привыкли к тому, что немало участников художественной самодеятельности, которым есть что сказать в большом искусстве, становятся про­фессиональными артистами. Но совет­ское искусство, культура не стоят на месте. Уже полвека, как они открывают все новые и, новые грани в духовной жизни людей, новые возможности со­вершенствования их разнообразных спо­собностей. И, видимо, то, что произошло в жизни Иошпе и Рахимова, — это на­чало нового явления, глубокого и свое­образного...

— Мирное сосуществование двух про­фессий было не всегда, — как бы угады­вая мои мысли, продолжала с улыбкой Алла. — Настал  момент, когда наука и искусство скрестили оружие и, каза­лось, что-то одно должно было победить. Это случилось в дни, предшествовавшие защите диплома.

На стороне искусства было многое. Раннее детство, когда, жертвуя школьными завтраками, Алла бегала на «Зо­лушку» и «Музыкальную историю». Годы, отданные детскому хору под ру­ководством В. Г. Соколова, где все опре­делялось для нее одним: доволен ею или нет Владимир Геннадиевич? Пер­вое выступление в качестве солистки хора в Большом театре, первое зами­рание сердца от того, что ее слушают сотни людей, сидящих в таинственной полутьме зрительного зала. Успешная сдача экзаменов в училище имени Гнесиных...

И все-таки она предпочла почему-то философский факультет МГУ. Правда, и здесь песня сопутствовала ей. Вместе со студенческим оркестром легкой му­зыки, которым руководил Анатолий Кремер, она побывала в Казахстане и на Крайнем Севере, в кавказских аулах и алтайских селах, в Ленинграде, в Кие­ве... И всякий раз, когда она выходила на эстраду, будь то залитая сиянием люстр сцена Колонного зала или наспех сколоченные подмостки в полевом стане, ей казалось, что песня — единственное настоящее в ее жизни. Но наступали университетские будни, и она увлеченно устремлялась в науку, в дебри ее мало­изученной области — психологии творчества.

Решение совмещать две профессии пришло к ней и потому, что в то время рядом уже был Стахан. Он так же, как и она, был по-юношески влюблен в пес­ню, так же метался между двумя при­званиями. Позади у Стахана были увлечения, искания, срывы. Жизнь его с детства проходила в мире музыки. Мать, Шаходат Рахимова, народная артистка рес­публики, пела в Узбекском театре опе­ры и балета  имени Навои. Маленький Стахан ездил с ней на репетиции, бывал в Москве на ее уроках в консерватории. И стоит ли удивляться, что еще в дет­стве выучил он клавиры «Аиды» и «Тра­виаты». А потом пришло увлечение боксом, казалось бы, вовсе далеким от музыки. Стахан стал уже спортсменом первого разряда, когда ринг был вытес­нен танцами... Держать экзамен он ре­шил все-таки в консерватории. Но ему, секретарю комсомольской организации, дали путевку в Институт международ­ных отношений. А он в последний мо­мент все же подал документы в... энер­гетический.

И только здесь, в МЭИ, он вновь обратился к пению. Вокальный квартет, которым руководил Стахан, был лауреа­том нескольких конкурсов. На одном из студенческих концертов в Колонном зале он встретился с Аллой, и с тех пор они неразлучны. Хотя у каждого из них своя манера пения, свой «почерк» — есть в них то общее, что сближает, заставляет сливаться, воедино их голоса. Это прежде всего естественность исполнения, отсутствие, манерности, та подлинная творческая культура, которая сопутствует только людям ищущим, требовательным к себе. ; И поэтому молодые певцы так взыскательны к репертуару. Они выбирают произведения, лишенные внешней броскости, дурной стилизации. У них нет песен-однодневок, нет «шлягеров», где грубый нажим, дешевые вокальные эф­фекты заменяют глубину чувства, эмо­циональный  музыкальный подтекст.

В репертуаре Иошпе и Рахимова та­кие разные на первый взгляд произведения, как окрашенные восточным ко­лоритом песни Бюль-Бюля, согретая теплым юмором песенка Мовсесяна «Мой автомобиль», грустная «Журавлиная песня» Борисова, нежная, словно шелест ветра «Ты мое дыхание» Якушевой. Но все эти песни роднит та лирическая интимная окраска, которую оба испол­нителя привносят в любое произведение, какой бы характер оно ни носило: граж­данский, драматический, юмористи­ческий.

И поэтому, наверное, так сильна у них тяга к песням самодеятельных композиторов. Наряду с произведениями Пахмутовой, Колмановского, Таривердиева в их репертуаре до сих пор немало вещей, написанных студентами, инже­нерами, учеными... Молодые физики Никитин и Крымов подарили им «Балладу о маленьком трубаче», инженер Курбатов привез из Донецка «Не тро­гайте снег», по-прежнему пишет для них старый друг педагог Якушева. А биолог Шангин-Березовский, чья «Царевна Несмеяна» до сих пор в ре­пертуаре молодых исполнителей, возвра-тясь из очередной океанологической эк­спедиции, спешит проиграть им новые мелодии.

Я уже говорил о том, как тщательно и неторопливо составляют свой репер­туар молодые певцы. Но был случай, когда из этого правила было сделано исключение. Это произошло, когда до них дошла весть о землетрясении в Таш­кенте — на родине Стахана. Оба тогда поспешили в столицу Узбе­кистана, ходили по ее улицам, еще за­валенным обломками зданий, и, при­дя на телестудию, где в потолке еще зияла брешь, за несколько часов раз­учили и записали песню узбекского композитора Салихова:

«Ты спишь, Ташкент,
Твое дыхание слышит вся страна.
Палатки, палатки,
Здесь мужество и тишина...»

Не так давно Алле Иошпе и Стахану Рахимову вручены аттестаты певцов первой категории. Что ж, это — заслу­женное признание их успеха, возросшего мастерства. Впереди новые песни, по­ездки по стране и, если верить слухам, работа над кандидатскими диссертация­ми. Дуэт призваний продолжается.
 

Вик. МАРЬЯНОВСКИЙ

Журнал Советский цирк. Январь 1968 г.

оставить комментарий