Эмиль Теодорович Кио

В конце 1922 года в Москве появились загадочные плакаты с тремя буквами «КИО».

Было непонятно и таинст­венно. И только немногие артисты знали, что за этими тремя буквами скрывается молодой красивый человек с интеллигентным и приветливым лицом. Кио начал свои выступления в кабаре и в кинотеатрах между сеансами. У него был один номер, который на языке иллюзионистов почему-то назывался «омоложение». Суть номера заключалась в том, что на сцене уста­навливался ящик на подставке, в который входила зловещая старуха. Кио со всех сторон прокалывал ящик шпа­гами, а сверху пробивал копьем. Затем шпаги вынимались, ящик раскрывался, из него выходила молодая красивая женщина. У Кио были далеко идущие планы. Уже тогда он мечтал создать аттракцион на целое большое отделение. А для этого требовались аппараты, костюмы и все другие атрибуты будущего аттракциона.

В 1923 году Кио исчезает из Москвы. Он ездит, как тогда говорили, по периферии, и в 1931 году появляется в Ленинграде, в саду отдыха, уже с большим отделением в программе. Весь аттракцион был выдержан в восточ­ном стиле: бегали одалиски, сам Кио раз десять менял халаты. Это был такой, я бы сказал, знойный ориентализм. Газета «Вечерний Ленинград» поместила рецензию на выступление Кио под названием: «Пошлость на Невском». Аттракцион был разгромлен в пух и прах. В этот же день вечером, часов в одиннадцать, у меня на квартире раз­дался телефонный звонок. Говорил Кио:

— Арнольд Григорьевич, вы читали статью?
— Читал.
— Так вот, у меня есть деньги, материалы, к моим услугам мастерские Ленинграда и два дня и две ночи сроку. Через три дня я начинаю выступления в Москве. Очень прошу вас помочь мне убрать из аттракциона всю пош­лость и провинциализм...

Была приглашена художница Валентина Михайловна Ходасевич, которая бесжалостно забраковала все оформ­ление, все костюмы. Были сделаны новые эскизы. Мастерские работали ночи напролет. Но номер все же оставался «восточным». В Москве, в парке культуры и отдыха, существовал в то время эстрадный театр, который никогда не делал сборов. В этом театре и начал выступать Кио. И публика пошла. Все лето 1932 года иллюзионный номер делал полные сборы. После этого Кио принимает неожиданное решение: он переходит в цирк. Надо учесть, что работа иллюзиониста на открытом со всех сторон манеже необычайно сложна. Кио первым из советских иллюзионистов вынес свой аттракцион на цирковую арену. Это было новаторство в полном смысле слова.

В 1940 году Кио резко меняет направление. Он отбрасывает весь «восточный антураж», надевает фрак, в кото­ром, кстати сказать, он выглядел чрезвычайно элегантно и импозантно. И весь аттракцион становится другим. Кио вводит в него коверных, которые беспрестанно «конфликтуют» с иллюзионистом, желая во что бы то ни стало разоблачить его фокусы. Да и сам Кио теперь с явной иронией относится ко всему, что происходит на манеже. Свои трюки он подавал чрезвычайно легко и просто, с иронической улыбкой. Он как бы говорил публике: «Смотри­те, никаких чудес я не делаю»! Кио был первым иллюзионистом в мире, который ввел в свой аттракцион коверных, перевел его в комический план (к слову сказать, теперь все советские иллюзионисты идут по этому пути). Таким образом, Кио заложил основы нового советского иллюзионного жанра.

Прошла война, и Кио снова в творческих поисках: в иллюзионный аттракцион он смело вводит политическую сатиру. Нельзя забыть такие его замечательные номера, как «Речь поджигателей войны», «Поджигатели войны», «Помощь отсталым народам» и другие. И здесь он был первым: ни один иллюзионист до него не обращался в своем творчестве к политической сатире. Будучи подлинным новатором, Кио создал целую школу иллюзионного жанра. Иллюзионист с мировым именем, он пленял зрителей оригинальностью и непостижимой загадочностью трюков, стремительным темпом, тонким артистизмом исполнения.

Как в искусстве, так и в жизни, Кио был человеком высоких моральных качеств и многосторонней культуры, человеком благородным, отзывчивым, добрым. Его всемирная слава, его огромные успехи на манежах советских и зарубежных цирков не вскружили ему голову: он всегда оставался таким же простым, человечным, скромным — замечательным товарищем и другом для всех, кто его знал. В нашей памяти Эмиль Теодорович Кио навсегда останется стримером благородства, негасимого творческого го­рения, фанатической любви к своему делу. Он был тружеником-новатором, замечательным артистом и гражда­нином.
 

А. АРНОЛЬД

Журнал Советский цирк. Февраль 1966 г.

оставить комментарий