Искусство, шагавшее с нами в строю

Август 1943 года в Мальте выдался на редкость сол­нечным. Сразу же оговорюсь: Мальта — это не остров в Средиземном мо­ре, а небольшая станция на Великой транссибирской магистрали, пример­но 70—80 километров не доезжая Иркутска.

Дружеские шаржи И. Шмидта на В. Нечаева и Г. Орлова

Пристанционный поселок крохотный, какой-нибудь десяток до­мишек, а углубишься в бор из веко­вых корабельных сосен — и не со­считать казарм-землянок. Стояла в Мальте стрелковая дивизия, в состав которой и входил наш энский полк. Рота, в которой я служил, только что вернулась из трудного перехода. Солдаты сильно устали, и командо­вание выделило день отдыха. Пронес­ся слух, что после обеда состоится концерт полковой художественной самодеятельности.Сама по себе возможность побы­вать на этом концерте радовала, но, если говорить честно, я немногого ждал от него. Все мы были заняты трудной боевой учебой, маршами, чисткой оружия, строевыми смотра­ми. Казалось, что если руки когда-то и держали баян, то сейчас они не смогут исполнить самые элемен­тарные   пассажи. 

Мы пришли строем к месту кон­церта. Летний «театр» оказался до­вольно-таки уютным: эстрада ракови­ной, множество скамеек на врытых в землю столбах. Лучи закатного солнца пробивались между стволами сосен, как свет прожекторов в на­стоящем театре... На сцену вышел сухощавый млад­ший сержант  и объявил:

— Дорогие товарищи! Начинаем концерт художественной самодея­тельности. Держался младший сержант уве­ренно, просто, говорил четко и без лишних жестов — в общем сразу вы­звал к себе уважение: знает чело­век дело, которым занимается. К те­му же, хотя он и был одет так же, как и мы в «бэу» — то есть в об­мундирование, ношенное кем-то, уже ушедшим на фронт, выглядело оно на нем   щегольски.

Выступали певцы, музыканты и даже жонглер. А сухощавый сержант в отутюженной форме и начищенных хромовых сапогах вел конферанс, пел куплеты, подыгрывал себе на гитаре. Все с нетерпением ждали его нового выхода на сцену, глядишь, и скажет что-нибудь острое, повеселит душу... Пел он и про Гитлера, и про его то­гда еще здравствовавших  генералов: 

«Гитлер Герингу сказал:
Давай поедем на базар,
Купим лошадь карию,
Накормим всю Германию».

Гитара в руках певца своим зву­чанием выразительно подчеркивала язвительность строк, бивших по вра­гу. Спроси меня тогда, кто вел кон­церт, я не смог бы ответить, как и сотни   других   бойцов-слушателей. В этот же год наш ансамбль худо­жественной самодеятельности под руководством того же худенького, как спичка, младшего сержанта по­казал и целое театрализованное представление — «В прифронтовом лесу». Как сейчас помню: через зал, с духовым оркестром во главе, идут молодые солдаты на сцену — в лес, на полянку, где у них привал. И на­чинается как бы импровизированный концерт. Выступают в творческом со­ревновании бывалые и молодые вои­ны. Хор, исполнивший «Славное мо­ре, священный Байкал»,  сменил вставной номер — пляска поваров... Два часа бойцы смеялись, радова­лись жизни, хорошей песне.

Тогда мы и узнали, что сухоща­вый младший сержант — это Нечаев. Он окончил рабочий факультет Мо­сковской консерватории, был до мо­билизации в армию эстрадным арти­стом — играл на музыкальных инст­рументах. В нашем полку у него на­шелся хороший помощник — началь­ник клуба сержант Потехин (из Черемховского драматического театра), взявший на себя всю драматургиче­скую часть. И не случайно полк стал занимать первые места на смотрах художественной самодеятельности Забайкальского фронта. Его «арти­сты» выступали настолько уверенно, что остальные участники боролись с самого начала лишь за второе и по­следующие места, «первое, конечно, за Алиевым» (фамилия командира полка) — шутили в других подраз­делениях.

За каких-нибудь неполных три года  коллективом   были   подготовлены четыре большие тематические программы. Действовать Нечаеву, Потехину и другим энтузиастам при­ходилось во всем самодеятельно: сами подчас писали тексты, сами со­чиняли музыку. Подготовили даже собственного, коллективного сочине­ния оперетту. Я не случайно выше поставил сло­во «артисты» в кавычках: это были прежде всего бойцы. Несколько че­ловек (трубачи-сигналисты, Потехин — начальник клуба, Нечаев — по должности капельмейстер) зани­мались   искусством  как  бы   «по  штату». Но и они жили в казарме-зем­лянке, выскакивали морозным утром в шесть часов, когда было еще со­всем темно, на плац на физическую зарядку, занимались строевой подго­товкой, изучали оружие. А впереди —ждали   бои   с   гитлеровцами. Однако на западе нам не дове­лось повоевать: в мае 1944 года полк перебросили из Мальты на восток. Еще напряженнее стала боевая уче­ба. И, как часто бывало, впереди пол­ковой колонны появлялся духовой оркестр во главе с младшим сержан­том Нечаевым, подбадривая и давая новые силы уставшим солдатам.

В августе 1945 года Забайкальский фронт, усиленный соединениями, переброшенными с запада, перешел в наступление. Оно развивалось стремительно. Нечаева, к тому времени уже сержанта, я потерял из виду. Помню только, одним и тем же при­казом командира дивизии от 30 ав­густа 1945 года мы были награжде­ны: я — медалью «За отвагу», он — медалью «За боевые заслуги».

Выступают В. Нечаев и Г. Орлов

Конечно, читатель уже догадался, что неспроста идет речь о сержанте Нечаеве. Да, это был ныне заслужен­ный артист РСФСР Вениамин Петро­вич   Нечаев. Новая встреча с ним произошла совсем недавно, в Ленинграде. Со­брались товарищи по службе, одно­полчане в канун 20-летия победы со­ветского народа в Великой Отечест­венной войне. В дружеском разгово­ре выяснилось, что я многого не знаю из армейской жизни Нечаева. Разумеется, он и не предполагал за­ниматься в армии художественной самодеятельностью: шел бой — кро­вавый, суровый, «ради жизни на зе­мле», тут уж не до самодеятельно­сти. И когда в Хабаровске в 1943 го­ду у него кончилась броня, он сказал себе: «Хватит болтаться, пора и на фронт!» тНо в Мальте его неожиданно вы­звал к себе заместитель командира стрелкового полка по политической части   майор   Татаринов:

— Нам нужен руководитель худо­жественной самодеятельности. Возь­метесь?

Так Нечаев стал штатным капель­мейстером нештатного духового ор­кестра стрелкового полка. Первое «боевое» задание — написать поход­ную песню нашего стрелкового пол­ка. Написал. Песню эту мы пели, не подозревая, что автор ее находится среди нас. В армии Нечаев стал ком­мунистом. Вениамин Петрович при нашей по­следней   встрече   сказал:

— Если хотите знать, меня сде­лала тем, что я есть, армия. Ведь до военной службы я был только инст­рументалистом. Боевая жизнь, рабо­та с художественной самодеятель­ностью в полку заставили стать и «разговорником» и исполнителем ку­плетов. Мой первый партнер — Па­вел Васильевич Рудаков — руководил художественной самодеятельностью в соседней, саперной части. Сначала наши подразделения обменялись концертами, потом дали совместное представление, а затем мы решили выступать   вдвоем.

Недавно В. П. Нечаеву исполни­лось 50 лет, но, видно, ему не дано стареть.  Он,  артист,   выступавший  на многих и многих ответственнейших концертах, объездивший всю нашу страну, полон сил и творческой энер­гии. Едва закончив выступления с теа­трализованным представлением «Ты­сяча почему», Нечаев участвует вме­сте со своим партнером Г. Орловым в подготовке новой программы — «Майскими короткими ночами», посвященной двадцатилетию нашей победы в Великой Отечественной войне. Не забывает он и о помощи дру­зьям из самодеятельности. Об этом лучше всего говорят строки из мно­гочисленных писем артистов-любите­лей.

В заключение — маленький, но яркий эпизод. Когда мы ехали с Ве­ниамином Петровичем на очередной концерт в одну из воинских частей Ленинградского гарнизона — дело было в праздничный день, — в ваго­не метро, переполненном пассажира­ми, вдруг поднялся с места пожилой мужчина, по виду рабочий. Он по­здоровался с артистом и усадил его меж собой и женой, вежливо потес­нив соседей. А когда прощались, ра­бочий сказал:

— Люблю вас. Будьте всегда та­ким же острым сатириком!

Ради этого, ради признания на­родного, стоит жить и трудиться!
 

Б. БАРИНОВ

Журнал Советский цирк. Август 1965 

оставить комментарий