История одной любви или Дан-жонглер

Маленькая повесть С. Абрамова «Двое под одним зонтом» интересна прежде всего тем, что для писателя арена цирка — арена жизни, где вероятно невероятное, где кипят страсти, где сталкиваются характеры и человек виден как на ладони.

Цирк — арена жизни и для главного героя повести, Даниила Шереметьева, жонглера, который, как всякий артист цирка, загипнотизирован манежем и вне цирка себя не мыслит. Для Дана, как «общеупотребительно» зовут главного героя, цирк не праздник и не «детская» радость, а работа. Утомительная работа над номером, над ослепительной улыбкой для публики. Это бесконечные поездки, кочевая жизнь, когда в гостинице живется как дома, а московская квартира воспринимается гостиничным номером. Цирк — это центр вселенной героя.

Повесть «Двое под одним зонтом» (по-видимому, здесь стоит оговориться, что жанр произведения мною определен произвольно, поскольку автор назвал его «современной сказкой») написана от первого лица, от имени героя, Даниила Шереметьева. В сущности, по форме это монолог-размышление, рассказ о цирке и о любви, об искусстве жонглера и о жизни вообще. Мера всех вещей здесь, конечно, цирк. А точнее — люди цирка, которые владеют не только цирковым искусством, но и искусством стояще жить.

Вот эти образы. «Жонглер от бога, один из лучших в мировом цирке» — друг Коля, как приятельски-фамильярно называет знаменитость Дан. Коля — жизнерадостный человек, неутомимый, целеустремленный артист, который проснулся — кидает шарики или что там еще у него под рукой; позавтракал — кидает; на репетицию пришел — естественно, кидает; пообедал — кидает; перед сном — опять. Для Коли, на которого Дан смотрит подшучивая, но с восторгом, такая изнурительная работа — не работа. Он точно знает, что его мир — лучший, и доказывает это всем и всегда. Он живет сознанием необходимости его дела миру. Такие, как Коля, необходимы цирку точно воздух. Поэтому в повести, хотя он лицо второстепенное, а для сюжета, может быть, необязательное, без него не обойтись.

Мы видим, как все размышления в повести о цирке и о мире, что вне его, об искусстве жонглера и о сложностях человеческих взаимоотношений невольно сходятся на Коле, на человеке, который, как мы уже говорили, «точно знает, что его мир — лучший».

Да, цирк — особая планета. Мир сильных, смелых, ловких молодых людей. Они — его лицо. Но С. Абрамов еще знает, что в цирке есть люди, без которых это древнее и вечно молодое искусство утратило бы корни, без которых порвалась бы «живая связь времен».

Режиссер Тиль — легенда цирка, хранитель его неписаных традиций, второй емкий «цирковой» образ повести. С появлением Тиля на страницы повествования приходит неповторимый, привлекательный для непосвященных колорит рабочей жизни цирка, его атмосферы, стиля взаимоотношений и тех черт, что сразу отличают людей манежа.

Образ Тиля с его странным характером в необыкновенной судьбой мог бы стать самостоятельной новеллой. На наш нынешний взгляд, Тиль во всем немного не от мира сего. Выутюженный гномик в калошах, со старинным замысловатым перстнем, постоянно с какими-то брелочками, цепочками, пилочками для ногтей, которые вызывают зависть у всей женской труппы, с объемным портфелем, в котором хватает места всему, включая раскладной стульчик. О его манере вести себя, говорить, о привычках автор поведал много занимательных подробностей, но не о них речь. Важнее то, что Тиль для всех — загадка. (Только Дану в минуту откровения он немного расскажет о себе.) О Тиле никто ничего не знает. Ни сколько ему лет, ни даже как его зовут. С ним все на «ты», и он со всеми. Внешне — просто безобидный старичок и добряк, но все, кто сталкивался с ним, знают, что у него железный характер и что «старому Тилю стоит верить». И верят, подтверждает Дан, потому что Тиль — явление какого-то вневременного порядка. Он — совесть цирка и его мудрец...

Многое еще сказано здесь о цирке, о его проблемах, о нынешнем состоянии родных цирковых дел. Повесть Сергея Абрамова, как мы убедились, насыщена цирком, и вместе с тем это, скорее, только яркий красочный фон для совсем нецирковых проблем и конфликтов. Автор от начала до конца повествования прорезает плотную цирковую атмосферу голосами, звуками, просто воздухом внешней среды. Зримая картина ночного Садового кольца, по которому ежедневно ездит наш герой, дом хлебосольных нецирковых друзей Дана, Октябрьская улица, где живет наш жонглер, и, в конце концов, дождь, московский дождь, который льет не переставая. Все эти и другие детали, сами по себе незначительные, но хорошо выписанные, задают определенную тональность событиям и настроению в повести. Они — камертон размышлений героя о том, что произошло с ним в одну неделю мокрого апреля, «который даже не притворялся серединой весны».

Со стороны все, что приключилось с Даном в эту одну неделю, выглядит вполне заурядно. Но наш герой таков, что воспринял это как сказочно необыкновенное и совершенно необъяснимое.

...Поздним апрельским вечером под проливным дождем он познакомился на троллейбусной остановке со «среднестатистической» Олей. Рассмотрев ее, Дан ничего примечательного в ее лице не нашел, но что-то неуловимое все-таки вызвало у него интерес. Потом Оля позвонила ему, они встретились раз и еще раз. Она появлялась неизвестно откуда и уходила неизвестно куда, и в этом было что-то загадочное. В ее поведении, разговорах больше всего поразила Дана какая-то незнакомая ему уверенность, и то, что все, о чем она говорила и что обещала, все сбывалось действительно как в сказке.

Три года он «пробивал» телефон, а появилась Оля, и вот — долгожданный подарок. Книгу, которую он мечтал приобрести давно, купил в день, когда по совету Оли зашел в Дом книги на Калининском. А как быть с главным?

Дан считался в цирке неплохим жонглером. «...Звезд с неба не хватал, на судьбу не надеялся, что мог — сам старался у судьбы взять, а мог немногое... Но и этим немногим доволен был, на неудачи не жаловался, даже, скорее, удачливым себя считал». Правда, в глубине души он знал, что многого ему недоставало. Куража циркового... «Дан не умел летать. Дан умел работать. Добротно, на совесть, профессионально, но без куража..,».

В момент знакомства с Олей герой был недоволен собой. Он пробовал себя в новом амплуа, долго репетировал, но все с «завалами», так что режиссер Тиль был уже готов махнуть на него рукой. Появление Оли в жизни Дана сотворило чудо. Дан начал работать как мастер, не хуже Коли. В главке утвердили его заявку на аттракцион, о котором он мечтал еще в цирковом училище.

Вот тут-то и происходит раскрытие характера главного героя, тех его черт, которые, видимо, и хотел исследовать Сергей Абрамов.

...Дан испугался. Страдает его независимость! Получается, что его творческие победы идут от «волшебницы» Оли, его «золотой рыбки». Дан весь ощетинился против Оли и не ответил на ее звонок. Отстояв свою мужскую независимость, жонглер стал работать, как прежде, «с завалами».

Трезвый, ироничный, прежде всего по отношению к себе, наш герой взвешивает, рассуждает, обдумывает это странное происшествие. Он не знает точно, как было бы с Олей, но вполне знает, что его устраивало «как было».

Ведь Дан отнюдь не страдает от одиночества, не завидует мировой знаменитости — Коле, нет у него каких-то крупных несбыточных желаний. Его однообразное кольцо жизни репетиции, гости, сон, репетиции, главк, гости и т. п. — отнюдь не огорчает Дана. Он всем доволен.

Но вот странно: этот молодой, тридцатилетний человек, много рассуждающий и, казалось бы, достойный сочувствия, не вызывает сочувствия. Даже когда он признается себе в любви к Оле, осознает, что она единственная нужна ему, Дан «не рвет на себе волосы» и не рыдает . Он, как всегда, рассуждает: «...она умница, она все поймет, она придет».

Вопрос о способности героя на глубокие чувства, на душевную боль и страдания остается открытым. Закрадывается подозрение, что Дану просто понравились красивые слова старого гномика Тиля о том, что «каждая женщина — волшебница... И надо без оглядки верить им и не мучиться ложной гордостью».

Сергей Абрамов затронул одну из острых проблем современной литературы — проблему борьбы ума и сердца, рациональности и чувств. Мы знаем ее по художественным произведениям о деловом человеке, ученом, интеллектуале. Сергей Абрамов, как бы проследив развитие этой проблемы в литературе, показал, что затронула она и рядового человека.

Автор показал нам героя в тот момент, когда он больше склонен к саморазоблачению, чем к самопознанию. Ступень самопознания еще не доступна Дану, она требует больших душевных сил, работы не только ума, но и сердца, высокой нравственной требовательности к себе. Герой же пока рассуждает, иронизирует, посмеивается в той манере, которая позволяет скрыть душевную лень или просто равнодушие. Дан не угрызается совестью, не мучится своим несовершенством. Поиграв с собой и читателем в откровенность, он с удовольствием смотрится в зеркало. Таков жонглер Дан. Таким воспринял его читатель этой «современной сказки».

Возможно, автор и не ставил перед собой цели специально разоблачать героя; возможно, ему важнее было показать тридцатилетнего мужчину, который в суете жизни забыл, что «все женщины — волшебницы и достойны любви». Рассуждениям о забвении столь прекрасной истины уделены последние страницы повествования. Это право автора.

Но нас, читателей, не менее заинтересовала реальность состояния души современного молодого человека, реальность окружающей его жизни, реальность цирка и его прекрасного искусства.

Н. СОРОКИНА

оставить комментарий