Об искусстве и ремесле

Попросите любого человека перечислить артистов эстрады, которых он знает. Он назовет пять-десять известных фамилий.

Подойдите с тем же вопросом к другому: он повторит те же имена. Почитайте статьи и рецензии об искусстве эстрады, в качестве образ­цов там будут названы все те же общеизвестные имена мастеров эстрадного искусства. О чем это говорит? Об однообразии вкусов и невежестве зрителей? Или о том, что критики «ленивы и нелюбопытны», не выискивают но­вые примеры? Нет, прежде всего о том, что больших ма­стеров эстрады действительно мало; особенно по отноше­нию к количеству эстрадных артистов вообще. Чем же отличаются эти лучшие артисты? Здесь и встает одна из важнейших проблем искусства — об индивидуальности художника.

Акробатический этюд - А.Кузнецова и А.Байков

Случалось ли вам видеть «рядовой» эстрадный концерт на фабрике, в каком-нибудь районном городке или в боль­шом сельском клубе? Посмотрите. Большинство номеров не вызовет у вас ни негодования, ни восторга, вы два-три раза хлопнете в ладоши, повинуясь традиции, что не хло­пать неприлично, как бы плох ни был выступавший. Человек все-таки трудился — вы ему благодарны. А на другой день попробуйте вспомнить кого-нибудь из виденных артистов. Вам это не удастся. Эмоциональная память удерживает то, что ярко и своеобразно, непохоже на другое, а все эти артисты были безлики и похожи на сотни других. Правда, непохожести можно добиваться специально, то есть ориги­нальничать, а не быть оригинальным. До активизации кам­пании по борьбе с пошлостью на эстраде часто так и слу­чалось. Ведь плод оригинальничания — именно пошлость. Вопрос о подлинной и мнимой оригинальности художника давно решен эстетикой. Оригинальность — это своеобразие содержания, темы, личности художника, и в силу этого — оригинальная форма его искусства; оригинальничание — это трюкачество формы при отсутствии сколько-нибудь яркого и нового содержания. В исполнительском искусстве эстрады пошлость — это и есть выдвижение на первый план формы, чтобы скрыть отсутствие интересного содержания и твор­ческой интерпретации артиста. Когда нечего сказать, не найдены смысл и цель в самом материале номера, вольно и невольно выступают другие смысл и цель выступления: добиться успеха у публики во что бы то ни стало или уж, на худой конец, просто приписать еще одну палочку к записи спетых или сыгранных за месяц концертов, или, как говорят, на эстрадном производстве — норм. Каким путем достигается первая цель? Невероятным наигрышем и нажимом при подаче текста, если это артист жанра юмо­ра и сатиры, или усиленным кокетством, тенденциозной манерой исполнения и крикливым туалетом, если это жанровая певица. Пошлость в номерах оригинального жан­ра выявляется в мишурной пестроте реквизита и плоскости острот, если в номере этого жанра присутствует текст. Так формально прикрывается пустота содержания, которым в цирковом номере является трудность трюка и артистизм исполнения.

Великолепные номера акробатов Р. Кузнецовой и А. Байкова, И. Осинцовой и О. Иванова, строго и элегантно оформленный номер иллюзионистов Л. и Ю. Мозжухиных или всегда темпераментное и безу­пречное профессиональное выступление жонглера М. Мещерякова  не нуждаются в такой мишуре.

Труднее всего приходится артистам жанра художествен­ного слова. Здесь возможность формальных ухищрений минимальна, и если текст не оживлен собственной яркой творческой интерпретацией, он проходит мимо ушей слу­шателя, каковы бы ни были опытность и техническое совер­шенство   исполнителя. Все эти истины очевидны, но они редко, к сожалению, служат критерием оценки исполнения, хотя именно яркая творческая индивидуальность и составляет содержание таланта, а значит, искусства вообще.

Безликое же, бес­смысленное творчество относится к категории ремесла, идет ли речь о собственно созидающем или исполнитель­ском искусстве. Возможно, полная объективность испол­нения требуется только от дикторов и соответствует их задаче: довести до сведения то-то и то-то. Когда же до нашего сведения «доводят» песню или рассказ, то они не доходят, потому что подразумевают еще и эмоциональное воздействие.

Вадим Муратов

Задача исполнительского искусства — оживить замысел автора, а плоть и кровь ему может дать только яркая твор­ческая индивидуальность. В ремесленном исполнении компрометируются достоинства хорошего произведения. Как только появляется удачная песня, ее начинают испол­нять все жанровые певицы. Это особенно характерно как раз для исполнителей, лишенных индивидуальности. По­скольку они не ограничены своей темой и наличием опре­деленных средств, они всеядны.

Хорошая песня становится хорошей на эстраде у талантливой исполнительницы и сти­рается — у всех прочих. Так произошло с «Песней об иве» А. Эшпая после исполнения ее Н. Разинкиной, Е. Богатовой, Р. Немёновой, Э. Подольской, И. Куприной, М. Маль­цевой, И. Яблочанской и др., поэтому век полюбившихся эстрадных песен так недолог (если в данном случае опу­стить специфичность легкой музыки  вообще). Например, трудно судить обо всех достоинствах песни молодого композитора Фаттаха «Научись на гармошке играть», пока не услышишь ее в исполнении И. Бржев­ской. Оживает образ задорной и лукавой сибирячки, у ко­торой, наверно, румянец во всю щеку и за себя постоять она умеет, но зато и любит крепко и своего милого и кра­соту сибирских закатов. Раскрывается и любовь певииы к своей героине и мягкий юмор исполнения и шутливого мелодического рисунка с интонацией северных частушек.

А несколько лет назад в репертуаре И. Бржевской была французская песня «Мери на прогулке». Это был совсем другой образ, искрившийся французским изяществом и иронией, но тоже на редкость жизнерадостный, как все героини певицы. Есть в творчеокой индивидуальности И. Бржевской и другая сторона — лирическая, грустная. Так поет она «Скрипку» Л. Лядовой, «Московские окна» Т. Хренникова и «Геологов» А. Пахмутовой. Но это всегда светлая грусть, которая скоро пройдет, потому что героини певицы молоды и прежде всего жизнелюбивы, хотя они разных национальностей и каждая со своим характером.

Ирина Бржевская

Эстрада — искусство личное, его контакт со зрителем — эта контакт не только образа, созданного артистом, но и самого артиста. Точное актерское перевоплощение редко встречается на эстраде. Оно и сложно, поскольку актер лишен театральных атрибутов, чаще всего он один на сцене. Да этого и не нужно, поскольку эстрада вообще — не театр, а искусство непосредственного контакта с аудиторией. Поэтому эстрада требует особенных людей — живых, ярких и своеобразных. Очень трудно, например, определить лицо пародиста. Но у К. Смирновой оно есть. Глядя на ее шаржи, мы видим и саму К. Смирнову, острую, темпераментную актрису и человека с большим вкусом.

По тому, что она пародирует, мы понимаем, что она отрицает, а ее новая работа: исполнение произведений Н. Матвеевой — объясняет, что она защищает. Главный объект шаржей Смирновой — нажим и наигрыш на сцене, бессодержательность и вульгарность, а любит она естественность и простоту искусства эстрады, его требование говорить со зрителем, как с собеседником, Стихи Новеллы Матвеевой, которые исполняет Смирнова, не претендуют на масштабность большой аудитории, для этого они мягки, их иносказания приблизительны, а переживания случайны и интимны. Но артистку привлекает их своеобразная одухотворенность, поэтичность их метафор, а чувство юмора и большой такт помогают исполнительнице не подменить их лиризм сентиментальностью, а их камерность — пошлостью.

Говоря о простоте общения со зрителем на эстраде, мы совсем не имеем в виду вялость и примитивность. Быть талантливым на эстраде — значит, быть очень темпера¬ментным человеком и артистом, ведь эстрада — искусство активное, жизнерадостное. И этот запас жизнелюбия дол¬жен быть неиссякаем, несмотря на то, что артист выходит на эстраду каждый вечер. Если он талантлив, его выступление всегда заразительно и безупречно. А сколько есть артистов, просто работающих на сцене, хотя когда-то они, вероятно, не были вялы и безлики. Наконец, простота общения совсем не подразумевает отсутствия мастерства. Только оно должно быть незаметно, а само по себе профессиональное умение никогда не заслонит бессмысленности или подражательности творчества. Молодой чтец В. Маратов быстро завоевал популярность. У него великолепный голос, профессиональная дикция и благодарные внешние данные. Он сразу заявил о себе как о чтеце своеобразной темы и манеры. Самый рискованный прием для современного восприятия — это пафос чувства и сентиментальность. Маратова отличает лаконизм, простота и строгость исполнительского стиля. Его пафос — пафос мысли, он умеет думать на сцене и зримо выявлять мысль. Но любую творческую тему, а особенно чисто интеллектуальную, надо развивать и обогащать. Артист, пользующийся бесконечно раз найденным, теряет свежесть эмоционального восприятия; вместе с отсутствием эмоций уходит содержательность исполняемого, а значит, и воздействие на зрителей. Зато появляются риторика и штамп. А привычка к штампу — это потеря творческой индивидуаль¬ности. И когда биография артиста только начинается, об этом  стоит   подумать.

Вопрос творческой индивидуальности — центральный вопрос художественной деятельности. Не иметь лица в искусстве — значит быть ремесленником, то есть не быть художником. И наука и производство нуждаются в работниках разной квалификации, искусство нуждается только в талантах, а талант включает в себя прежде всего понятие яркой   индивидуальности.

Е. ТОРШИЛОВА


Обложки. Журнал Советский цирк. Январь 1964 г.


«Танец с зонтиками» в исполнении ансамбля «Балет на льду»

оставить комментарий