Пути создания номера исповедимы

Что бы ни говорили о молодых эстрадных артистах, как бы ни вспоминали прошлое эстрады и ее выдающихся мастеров, что бы ни писали о проблеме конферанса, о путях к яркой и современной эстрадной программе — основой нашего искусства, во многом решающей все проблемы, был, есть и будет «его величество номер».

Я не собираюсь открывать уже открытые Америки и тем более по­учать кого-либо. Просто не могу отказать себе в желании коснуться вопроса, кото­рый меня волнует. Я имею в виду появле­ние новых номеров на эстраде. Подчерки­ваю: номеров, а не исполнителей.

Для артиста крайне опасно чувство удовлетворенности, творческого покоя, до­вольства собой, которому подвержены под­час даже весьма талантливые люди. «Самые выдающиеся дарования губятся праздностью», — мудро утверждал Лев Николаевич Толстой. К счастью, настоящим артистом такой недуг владеет недолго. На­стоящий артист всегда в поиске. Да и, кроме того, сама природа эстрады — ее мобиль­ность и короткометражность, частая повто­ряемость выступлений, быстрая амортиза­ция номеров — заставляет даже успешно работающего артиста постоянно думать о будущем, неустанно заботиться об обнов­лении своего репертуара.

Правда, мне кажется, что с каждым го­дом у артистов эстрады остается для этого все меньше и меньше стимулов. У меня такое впечатление, что за последнее вре­мя многое делается, чтобы поставить в равное положение артистов думающих, изобретающих, напряженно ищущих новое, с теми, кто заботится только о количестве выступлений. Вопрос этот серьезный и сложный, касающийся творческой атмо­сферы в нашей организации. Это, разумеет­ся, тема особого разговора. Я же останов­люсь сейчас на другом.

Интересный номер... Сколько за этими словами скрыто труда, сколько бессонных ночей и беспокойных дней проходит в по­исках нужной темы, правильного решения, яркой формы! И несмотря на огромный труд,   работа   над   новым   номером   всегда сопряжена с риском: «получится ли?!» Ар­тисту эстрады необходимы помимо всего прочего такие черты характера, как настой­чивость и сила воли. Иначе даже самый талантливый исполнитель, не подготовив­ший себе номера, вынужден будет уступить место на эстраде менее одаренному арти­сту, сделавшему номер.

«Артист, сделавший себе номер» — это звучит несколько странно. Но не следует забывать, что эстрадный исполнитель дол­жен обладать и организаторскими способ­ностями. Ведь, даже имея сложившийся замысел номера, необходимо отыскать людей, способных помочь этому номеру родиться, вдохнуть в него жизнь. Нужно най­ти такого автора, режиссера или балетмей­стера, которые очень точно почувствуют индивидуальность исполнителя. Мне, в ча­стности, не раз приходилось готовить номе­ра, в которых участвовали литератор, художник, мастер кукол, композитор, режиссер.

С чего же все начинается? Мне, к при­меру, несколько номеров придумывали авторы, но в процессе работы первона­чальная задумка обычно значительно видо­изменялась, переделывалась «под меня». В этом, кстати, еще одна из особенностей эстрадного артиста. Если актер театра стре­мится как можно глубже проникнуть в замысел автора, точнее воплотить его на сцене, то на эстраде чаще всего происхо­дит обратное: автору приходится прилагать усилия, чтобы «понять» артиста, наиболее полно раскрыть его индивидуальность.

Но идея номера не всегда подсказы­вается автором. Инициатива может исхо­дить и от режиссера или художника, от композитора или балетмейстера. И, конеч­но же,— от самого актера. Подчас даже трудно проследить рождение замысла но­мера. Это может быть реакция на что-либо прочитанное, увиденное или услышанное. Зажечь творческую мысль может какое-то важное событие, смешная карикатура, даже остроумный анекдот. У артистов ориги­нального жанра в основу замысла будуще­го выступления  нередко ложится  интересный трюк, у нас, кукольников, сначала мо­жет появиться всего лишь новая система кукол... Словом, пути возникновения идеи номера бывают самые различные.

Но вот номер всесторонне продуман, одобрен и запущен в работу. Между про­чим, мне кажется, что сейчас ни одна интересная заявка не останется без вни­мания в творческих мастерских Москон-церта. А что касается мастерской художе­ственного слова, то в этом я убедилась на собственном опыте и на примере своих то­варищей. Разумеется, тех товарищей, кото­рые не ждут, пока им «дадут» автора, «прикрепят» режиссера и «сделают» номер.

Итак, номер в работе... За это время актер   переживает  самые  полярные  состояния — от ощущения веры в себя до пол­нейшей неуверенности. То номер кажется ему очень интересным и оригинальным, то скучным, никому не нужным. Рано или поздно наступает, наконец, та­кой момент, когда исполнитель, что назы­вается, с замиранием сердца показывает свою новую работу Художественному со­вету творческой мастерской. Предположим, что после отдельных замечаний или поже­ланий (а возможно, только поздравлений) работа принимается. Номер родился! И вот тут-то конвейер, выпускающий творческую продукцию, словно застопоривается. Соз­дается даже впечатление, будто актер пе­реходит работать в другую организацию.

Номер родился в творческой мастер­ской. И хорошо, если он родился «в рубашке» — то есть сразу же благополучно «пошел» в концертах или попал в боль­шую программу и, таким образом, не ока­зался под обстрелом всевозможных мне­ний и разнообразных вкусов. Сказанное, может быть, не совсем понятно артистам театра и цирка, которые, сдав свою рабо­ту руководству, в дальнейшем завоевыва­ют только зрителей. Нам же, артистам эст­рады, приходится преодолевать на пути к зрителю  дополнительные  барьеры   в   лице администраторов, редакторов, работников клубов и дворцов. У каждого из них свое отношение к искусству, свой вкус и свои требования. И преодолеть эти многосту­пенчатые барьеры удается далеко не всем. Тем более, если вспомнить, что речь идет о еще неокрепшем, хрупком и ранимом номере, который может расцвести, но мо­жет и завянуть.

Не за один — два вечера, а на протя­жении многих выступлений новый номер выверяется на зрителе: переставляются найденные трюки и репризы или придумы­ваются новые, отрабатывается финальная точка, имеющая немаловажное значение для успеха. Да что говорить, иногда даже приходится менять название номера, все заново переосмысливать, расставлять но­вые акценты. И в это время, пока номер, повторяю, только выверяется, о нем уже создается мнение, складывается опреде­ленное к нему отношение. Причем отно­шение это, к сожалению, не всегда выска­зывается прямо, а чаще всего лишь ощущается актером в той или иной форме.

В подтверждение сказанному приведу факты. Много огорчений и мытарств до­ставил артистам балета Ю. Волковой и Л. Кондратьеву их танец «Негритянские игрушки» (напомню, что за создание этого номера Волкова и Кондратьев были удо­стоены впоследствии звания лауреатов Все­российского конкурса артистов эстрады). Тернистый путь прошла новая, теперь признанная всеми работа Г. Дудника и Е. Арнольдовой «Туристское бюро». Еще труд­нее актерам, имена которых неизвестны. Н. Голубев, Ю. Смирнов и Т. Стародубова сделали интересную работу, принятую с высокой оценкой Художественным советом мастерской художественного слова. Боль­шим успехом пользуются их выступления на гастролях. Но как труден и долог их путь на московские площадки!

Процесс обкатки номера волнителен и труден для актера. И как нужны ему в это время моральная поддержка, доброе ад­министративное вмешательство. Да, да! Я не оговорилась — именно доброе административное вмешательство. Никто так, как редакторы и администраторы, не способен помочь в это трудное время актёру, если его новый номер не пользуется успехом. Помочь хотя бы в том, чтобы по возмож­ности оградить еще неокрепший номер от субъективных и убийственных оценок. Ведь именно в это время исполнитель особенно болезненно переживает неудачи и может в любой момент бросить борьбу, опустить руки и снова вернуться к старому, но зато проверенному номеру. А такие срывы, по­мимо всего прочего, рождают у слабоволь­ных людей некую духовную лень, которая переходит затем в обывательское, а точ­нее, в потребительское отношение к твор­ческой работе.

Разумеется, в любой работе могут быть неудачи. Случается порой и такое, что но­мер, хорошо принятый Художественным советом, пройдя обкатку, в конечном итоге не получается или, как у нас говорят, не проходит. Но даже при таком прискорбном случае следует, как мне кажется, попытать­ся спасти номер. Трудно себе представить, чтобы и режиссер, и руководство мастерской, и Художественный совет — все на­столько заблуждались, что выпустили без­надежно плохое и нежизнеспособное произведение эстрадного искусства.

Короче говоря, очень хотелось бы, что­бы успех или неуспех номера был не лич­ным делом артиста, а радостью или огорче­нием всей организации. Надо, обязательно надо помочь исполнителю, который, под­готовив новый номер, не только выходит на очень трудный, но радостный «бой» со зрителями, но и вынужден вести далеко не радостное, зачастую унизительное «сраже­ние»    с    работниками    клубов    и    дворцов культуры. Я убеждена, что помочь артисту в этом «сражении» можно совместными усилиями творческой мастерской и редак-торско-административного отдела. Правда, художественным руководителям мастерских и отделов из-за крайней перегруженно­сти административной работой занимать­ся этим непосредственно, пожалуй, трудно. Так, может быть, стоит подумать о том, что­бы принимать номер у режиссера не после Художественного совета, а после обкатки на зрителе? Это обяжет режиссера-поста­новщика внимательно следить за судьбой неокрепшего еще номера, интересоваться, какой резонанс вызвала его работа, поль­зуется ли она спросом. При доброжела­тельном, заинтересованном отношении к общему делу можно устранить многие не­доразумения.

Необходим регулярный показ новых номеров и исполнителей, на котором при­сутствовали бы не только работники Мос-концерта, но и руководители клубов, дворцов культуры (или, как у нас гово­рят,— «заказчики»). Разумеется, я вовсе не хочу представить дело так, будто новый номер артиста нуж­но вообще оградить от какой бы то ни бы­ло критики. Нам, артистам, надо научиться выслушивать правду, даже если она очень горькая. Но пусть это будет именно прав­да, аргументированное заключение, а не субъективный приговор, который чаще все­го выносится на основании таких предпо­сылок, как «мне нравится» или «мне не нравится».

Эстрада по самой природе своей не мо­жет быть консервативной, застывшей. Она— в постоянном движении. И питать ее, как питают быстро текущую реку ручейки, должны новые номера. Уже по афишам открытых концертов должно быть ясно, что нового сделал тот или иной артист, а сле­довательно, что нового появилось на эстраде. Эти концерты восполнят эстрадно­му исполнителю то, чего он (почему-то!) лишен: ведь у нас нет открытых дебютов. Лишены мы и естественного, необходимо­го для актера чувства премьеры. Премье­ры — праздника, где исполнитель с радо­стью и ответственностью выносит на суд зрителей свою новую работу!

Нет слов, на нашей эстраде периодиче­ски появляются новые номера. Но их все же значительно меньше, чем нужно и чем могло бы быть. Убеждена, что новых ори­гинальных выступлений может быть во много раз больше: ведь пути создания но­меров — исповедимы!
 

МАРТА ЦИФРИНОВИЧ, артистка Москонцерта

Журнал Советский цирк. Январь 1967 г.

оставить комментарий