С точки зрения внучки

После опубликования в журнале моей статьи «Есть в городе Кирове цирк» редакция переспала мне письмо, пришедшее от убежденной поклонницы цирка.

Обратный адрес был кратким: город Пермь. Письмо, однако, требовало отклика. Пользуясь предоставленной мне журналом возможностью, я решил на его страницах ответить пермской корреспондентке, заодно порассуждав о том, что, по-видимому, беспокоит не одного из давних почитателей искусства арены.

Но прежде письмо, которое привожу с некоторыми сокращениями:

«Тов. Минчковский!

Я прочла вашу статью «Есть в городе Кирове цирка.

Мои родители — из Вятки. Отец был маляром. Мать — горничной. Мы жили в Ветке, когда там бывал цирк Коромыслова. Мы сдавали комнату его артистам и потому были близки к цирку. Мы, дети, часто ходили в цирк и даже участвовали в пантомимах. У Коромыслом была прекрасная конюшня. Жители Ветки бывали благодарны Коромыслову за то, что он устраивал летом хоть и неказистый, деревянный цирк.

Видимо, я старше вас, т. Минчковский. Я тоже люблю город своего детства и тоже радуюсь, что кировчане получили большой, постоянный цирк.

Но знаете... что-то ушло из цирка. Теперь на манеже преобладают акробатические номера. Очень мало дрессированных лошадей.

Может быть это тоска по далекому детству! Но, наверное, не только это. Вот у нас в Перми хороший цирк. Выступают отличные коллективы. Но музыка гремит безмотивная,., вспоминается старый, кажется, духовой оркестр. Было очень приятно его слушать. Потом — прожектора. Светят не на арену, а а глаза зрителей. Не мешают только в самых первых рядах. Я люблю цирк с ранних лет н люблю его сейчас. Удивительно, почему нынче училище делает упор лишь на акробатические и гимнастические номера. А где же клоуны, в особенности музыкальные! Я помню семью Жеймо. Какая красивая звучала музыка!.. Простите за откровенность, но в старом деревянном цирке было веселее. Им не пренебрегали и большие артисты. Помню у Коромыслова выступал и А. Дуров.

В. Трифонова».

Конечно, к этому по-своему трогательному письму можно отнестись со снисходительной улыбкой. Детство есть детство, и деревья «когда они были большими», теперь оказываются вовсе не такими, какими нам помнилось.

Пожалуй, попади бы сейчас В. Трифонова в тот деревянный цирк-сарай, она бы лишь грустно вздохнула о давно ушедшей поре, когда воображение дополняло действительность.

И всe-таки. Все-таки я согласен, с автором письма. Верно: из цирка что-то ушло. Правда и другое: в старом цирке было веселее. Да и вовсе не в таком старом. Всего лет двадцать-тридцать назад. Это я утверждаю по своей, совсем не детской памяти.

Приведу еще один зрительский отклик.

«Этой зимой побывал я с внучкой в Ленинграде в цирке на традиционной «Елке». Непримечательная ничем талантливым, играющаяся по три р?за в день, она была удивительно скудна и по цирковым номерам. Главное же удивляла бедностью юмора. Примерно в середине представления внучка (ей пять лет) разочарованно спросила меня:

— А где же клоуны? Ведь мы еще не смеялись. — Уста младенца глаголели истину...»

Да, раньше в цирке было веселее! Никогда мне не позабыть, сколько радости Доставили мне впервые увиденные Франц и Фриц, неописуемо смешные Эйжен, Коко, Роланд, Якобино, потом Павел Алексеевич, Хасан Мусин, презабавный любимец взрослых и детей Мориц—Мозель. Кое-кто полагал, что клоуны-буфф, с фонтанами слез из глаз, с их подчас грубоватыми шутками и утрированными масками, компрометировали советскую арену. Что из того, что эти клоуны нравились детям? Не детский же в конце концов у нас цирк! Но вот любопытно: Чарли Чаплин, создавая свои шедевры, перво-наперво проверял их на мальчишках. Если они смеялись, значит удача. Смеха не слышалось — великий комик браковал кадры и переснимал заново. Детское восприятие в цирке — верный градусник клоунского мастерства.

Сколько существует снимков заразительно смеющихся юных зрителей. Не знаю, когда делались эти фото, ко сейчас, когда бываю в цирке, не вижу так безудержно смеющихся детей.

Наши знаменитые клоуны, достигшие того возраста, когда уже обращаются к мемуарам, пишут о том, как они добивались смешного. А паузы между номерами все чаще заполняют спортивного склада молодые люди в костюмах забавных настолько, насколько это получилось у нарисовавших эти эскизы художников. Многие нынешние заполнители пауз, как правило, весьма искусны. Они ездят на моноциклах, умело жонглируют, ловко исполняют акробатические трюки. Одного им недостает — искусства по-клоунски смешить зрителей. Давние коверные тоже умели всё, но они еще умели, по выражению Мейерхольда, и «отменить» свое умение. В промежутках между номерами делали уморительные пародии на только что исполнявшееся под куполом. Ныне временами приходится недоумевать: что это, коверный вышел, чтобы просто показать мастерство балансера или эквилибрист? Но ведь выступавший перед ним артист делал то же самое с большим успехом. И еще. Куда пропали, еще недавно обязательные, комики в групповых акробатических и гимнастических номерах, вносившие так много оживления а общее действие?

Вообще с юмором в цирке «сделалось туго». Клоуны, от которых долго требовали «человеческого облика», к сожалению, излишне в том преуспели, и некоторые из них вовсе перестали быть смешными и смешить. Почти утерян один из прекрасных юмористических жанров: клоунада со зверями. Работая с животными, все Дуровы (они, между прочим, гордились клоунским званием) старались не забывать посмешить. Знаменитая «Дуровская железная дорогая и на детских утренниках и по вечерам проходила под сплошной хохот. Удивительного в том нет. Попадая в цирк, всякий ненадолго как бы возвращается в детство. В том неповторимая особенность светлого циркового искусства.

Что говорить, права моя пермская корреспондентка и в своем замечании о лошадях на арене. Их все меньше и меньше. Еще два десятка лет тому назад нельзя было себе представить большого цирка без вальсирующих в конце отделения лошадок. Без дрессировщика во фраке, поднимающего «свечой» своих красавцев с султанами нед головой. Теперь даже в Ленинграда, в его знаменитых, еще чинизеллевских конюшнях, весь сезон стоят две-три лошади. Ну разве еще ненадолго займут их кони джигитов. Ну, а столь любимой публикой «свободы» невозможно дождаться.

Мы знаем: в стране выросли хорошие, вместительные, а иногда и подкупающе красивые цирковые здания. Но то, что в них показывают, не всегда, к сожалению, назовешь настоящим цирковым представлением.

Не так давно в прекрасном новом здании цирка одного из наших южных городов мне привелось видеть большую программу. Счастливо было встретиться с теперь уже повсюду признанным и высоко оцененным «Прометеем» Волжанского, который по праву занимал все второе отделение. Но что же было в первом? На арене сменяли друг друга добротные номера: эквилибристы, жонглеры, снова эквилибристы и опять жонглеры... Каждый номер являл определенные достижения, может быть и рекордные, ко следуя один за другим, в своей похожести они порождали скуку. Программа первого отделения представляла собой высокопрофессиональное, но мало интересное зрелище. Был там, несомненно, и какой-то клоун, но столь бесцветный, что совершенно не запомнился.

Выскажу и еще одну мысль, вернее, повторю ее вслед за нашим крупнейшим писателем Л. Леоновым — цирковая афиша, а за ней и само представление в последние годы как-то утратило романтику цирка, некую таинственность что ли, которой он всегда к себе притягивал...

Данными заметками я ничуть не претендую на непререкаемость. Попросту письмо В. Трифоновой утвердило меня в своих размышлениях о дальнейших путях нашего циркового искусства. Да, в трюковых рекордах ой стал по-своему олимпийским. Чуть ли не в каждой большой программе видишь поразительные достижения. Но вот с тем, что в то же время в цирке стало скучнее и уж, безусловно куда реже слышится смех, с этим, надеюсь, согласятся и приведенные мной оппоненты. И тут, наверное, есть о чем подумать и поспорить, дабы воспрепятствовать тому, чтобы наш манеж утрачивал свое очарование.

Вот какие чувства вызвало у меня письмо читательницы из Перми.

оставить комментарий