Серьезный разговор

То, что в сегодняшнем цирке не все благополучно, понимают и те, кто им руководит. Главное, цирки все меньше интересуют, увлекают взрослую, особенно молодежную, аудиторию. Об этом гово­рят социологи, проводившие соответствующие исследования, и в этом можно убедиться, просто взглянувна цирковую аудиторию, которой основное место занимают дети c родителями, бабушки и дедушки с внуками.

На фото - Аттракцион Э. Кио

Конечно, причин, по которым цирки ра­ботают иногда неудовлетворительно, не­мало, о них постоянно говорят на засе­дании коллегии Союзгосцирка. Здесь и слабая работа иных директоров на местах, не имеющих соответствующего опыта, не могущих организовать зрителей, здесь и слабая работа отдела формирования и экс­плуатации программ, в результате кото­рой, случается, в цирках ко дню откры­тия нет достаточного количества исполни­телей, программа включает всего семь‑восемь номеров. Нередко в представле­нии участвуют одножанровые номера, в результате оно становится скучным. Что греха таить, есть  так называемом цирковом конвейере номера слабые, не отвечающие элементарным художествен­ным требованиям. И таким, к сожалению, немало. C другой стоpoны, не хватает ярких, своеобразных аттракционов. Не­достаточно хорошо поставлена реклама, из-за этого иногда даже первоклассные исполнители остаются неизвестны значи­тельной части публики в городах, в ко­торых проходят их гастроли.

И все-таки, при всей серьезности того, о чем здесь говорится, при необходимости  систематически вести борьбу c названными недостатками, не они определя­ют основные причины, из-за которых цирк теряет авторитет y молодежной, a это значит — наиболее чуткой аудитории.

Как-то на одном из заседаний колле­гии Союзгосцирка, этого высшего руководящего органе цирковой системы, гене­ральный директор объединения B. Г. Карижский заметил, что кроме имеющихся недостатков следует искать в прошлом. C этим я склонен согласиться.

Думаю, что серьёзные ошибки были совершены, когда началось строительство новых цирков, хотя само это дело сле­дует расценивать положительным обра­зом. Оно действительно дало огромный стимул для развития циркового искусства в нашей стране. Но при строительстве не было учтено два существенных момен­та. Прежде всего: многие цирки оказались неподготовленными для решения сложных постановочных задач, могли предъявить режиссеру, ставящему спектакль, только манеж. При таких условиях решение сю­жетных спектаклей оказалось крайне затруднительным. Весьма ограниченными оказались подсобные помещения. Так, в целом ряде цирков принять программу, включающую двадцать пять лошадей, ока­залось неразрешимой проблемой. Для такого количества конского поголовья нет конюшен.

Но главное не в этом. Когда нача­лось строительство цирков, мало задумы­вались: а что в циркaх-дворцах, особен­но в перспективе, будут показывать? Не подумали о том, что они потребуют номера гораздо более высокой квалификации. И в результате получилось, что ка­чество программ во многих случаях стало явно не соответствовать требованиям, какие к ним в новых цирках предъявля­лись. Одно дело, когда представления шли в деревянных цирках, почти сараях, и совсем другое — когда они идут в великолепных зданиях, здесь и требования к ар­тистам совсем другие.

Обо всем этом я писал в свое время в «Пpавде» (3 января 1967 года). Тогда меня за эту статью здорово критиковали, упрекали в отсутствии циркового патрио­тизма. Время показало, кто из нас оказал­ся прав. И дело не в том, чтобы вспоми­нать былые обиды, но, учтя их, необходи­мо задуматься, как сделать, чтобы положение оказалось исправленным.

Случилось так, что c арен почти ушло живое сатирическое и публицистическое слово. Правда, в торжественных случаях в прологах читаются подходящие к случаю стихи. Но они обычно не имеют прямого отношения к цирковому действию. Про­сто некто или некая берет в руки Мик­рофон и c пафосом, часто ложным, про­износит стихотворные строки, никак при этом не используя цирковыe приемы.

Но традиции талантливых артистов: Виталий Лазаренко, братьев Танти, Бим-Бом, братьев Кольпетти, Владимира Дурова, Юрия Дурова, Григория Рашковского и Ни­колая Скалова, Дмитрия Альперова и Мишеля (M. Калядина), Александра Бугрова и Сергея Ротмистрова, Анны Правдиной и Александра Вольного, Владимира Гур­ского, Сенечки Редькина и многих других, стремившихся соединить современное слово c приемами цирковой выразительности, оказались забытыми.

Сегодня, когда сидишь на цирковом представлении, создается впечатление, что за цирковые стены не проникают дела и события, волнующие современников.

Согласен, что цирк в иных случаях может и должен просто смешить, весе­лить пришедших е него зрителей. Но если на всю  цирковую систему, а это на восемьдесят  стационарных и передвижных цирков, есть всего одна пара клоунов, выступающих в плане традиционной буффонады, то это, согласитесь, трудно делать. Явно не хватает так называемых  музыкальных эксцентриков, что же касает­ся первоклассных, то при пересчете их пальцев на двух руках вполне хватит и даже останутся лишние. B общем, коми­ческих, конечно талантливых, номеров в цирковых программах очень мало; и это придает представлениям тяжеловeсность, однообразие.

C другой стороны, современный цирк родился и утвердился прежде всего как искусство показа дрессированны х лоша­дей и выступлений ловких и смелых наездников. Манеж именно для них предназначен. Но нет и пяти, на всю цирковую систему, первоклассных трупп жокеев, почти отсутствуют гротеск-наездницы -  а помните, c каким восторгом рассказывал об одной из них K. C. Станиславский в знаменитой книге «Моя жизнь в искусстве». Нет акробатов на лошадях, очень мало, во всяком случае первоклассных, исполнителей высшей школы верховoй езды. И, наконец, большие группы лошадей, выдрессированных, как говорят профессионалы, на свободе, то есть дей­ствующие под руководством артиста, на­ходящегося на середине манежа. Это, если угодно, альфа и омете циркового искусстве. Еще недавно лучшие цирки мира гордились прежде всего этими номерами. Сейчас в наших цирках едва ли наберется c десяток таких исполнителей, a уж,  что касается первоклассных, то здесь буквально — раз-два и о6челся.

Прежде афиши называли цирк конно‑гимнастическим искусством; теперь он стал акро6етико-гимнастическим, Пойдите на цирковое представление, м вы убедитесь, что оно состоит в большинстве из номеров физкультурно-спортивного плане. И при этом многие номера — акробаты c подкидными досками, фигуристы на роликах, гимнасты не вращающихся снарядах, эквилибристы c овощами и лестницами, жонглеры — удивительно напоминают друг друге. Когда-то выдающийся писатель В. Б. Шкловский сравнивал цирковые номера c гвоздями, так они бывали похожи. C горечью приходится со­знавать: это сравнение не потеряло своей актуальности.

Еще не очень давно не цирковой арене демонстрировали высшие достижения в области гимнастики и акробатики. Для спортсменов, s этом отношении, арена служила образцом. Теперь, будем откровенны, многие высшие акробатические и гимнастические достижения перешли s сферу спорта. То, что показывали на состоявшемся  в ноябре 1985 года чемпионате мира по спортивной гимнастике в Монреале, цирковым гимнастам, в их большинстве, явно не под силу.

Меня это не пугает — y циркового искусства свои законы и оно вовсе не предназначено для установления и Демон­страции рекордов. У него другая задача: создание средствами акробатики, гимна­стики, эквилибристики, жонглирования, при наличии актерской выразительности, режиссерского и музыкального решения с использованием костюмов, реквизита определенных художественных образов, специфичных именно для арены. И вот, поняв и приняв это положение, л, как зритель, прихожу в цирк. Понимаю, в цир­ке мне, прежде всего, предлагают образ смельчака, преодолевающего опасности, вспоминаю высказывание A. B. Луначар­ского: «Цирк — есть школа смелости!» Артист, выступающий в образе смельчака, ведет свою роль легко, пластически выразительно.

Но что это? Смельчак, поднявшись на трапецию, надевает лонжу. Мало того, повиснув на зубах, он о6виваат свою шею специальной петлей... Нет возражений: следует дорожить человеческой жизнью. Но, c другой стороны, проходят соревнования по горнолыжному спорту. Его участники взлетают c высоченного трамп­лина и более ста метров парят в воздухе, прежде чем коснуться земли. Или во вре­мя слалома делают не горе рискованней­шие повороты, обходя препятствия. Опасно это? Безусловно. О парашютном спорте, в этом смысле, и говорить не при­ходится. A в известной песне поется; «Трус не играет в хоккей».

Нет, я вовсе на призываю к тому, чтобы в цирке подчеркивать опасность и тем самым воспитывать в зрителях же­стокость. Но если воздушный номер действительно опасен, следует повесить сетку. Для подлинного мастера она явится надежным предохранителем, a плохим мастерам в цирке нет места. Что же касается главной страховки от опасности, это, безусловно; высочайшее мастерство. Так всегда думали лучшие артисты, и это безусловная истина. Но, право, безобра­зие, когда акробат, прежде чем отойти от под6ресывающей его доски и прийти на колонну, составленную из двух людей, страхует себя лонжей. Извините, эта является свидетельством, что либо он, либо его партнеры малоквалифицированны. Но вернемся к вопросу o цирковом образе. Для меня такой образ присутствует в вы­ступлении акробатов c эластичным брусом Ивановых, когда под6рошаннал в воздух партнерша продeлывает сложные эволюции. Сколько в ней грации, легкости, невесомости, пленительности) она действительно  воздушна, вспомним гениальную строку A. C. Пушкина: «Летит как пух из уст Эола».

Безусловно убедительный образ предлагает A. Фриш, он играет своеобразного затейника, y которого все в руках спорится и который легко становится душой, даже в многотысячной аудитории. Что же касается детей, тo они просто в него влюбляются. A как прекрaсны жонглеры Ги6адуллины, создающие из летающих предметов подлинную симфонию, убеди­тельно показывающие, как человек, если он подлинный мастер, преодолевая сложнейшие препятствия, все-таки добивается своего, в данном случае — ловит целую гору стремительно летящих в него таре­лок. П. Простецов действительно играет c собаками, и y него, кажется, животные все делают сами — a вещи они по­казывают очень сложныe — и тем самым животных  вовлекают человека в увлекательное соревнование. Или всегда серьез­ный Э. Кио, умеющий заставить зал за­интересоваться опытами, представляющими в его исполнении настоящими Инженерно-научными и в то же время эффект­ными чудесами.

На фото: Дрессировщик собак П. Простецов

Позвольте больше не перечислять артистов, умеющих создавать образ, добиваться подлинно цирковой выразитель­ности цирковыми средствами.

Но, c другой стороны, сколько рядом  с нами просто умельцев, научившихся стоять на руках, делать сальто-мортале, балансировать на канате. Но ни o каких образах они даже думать не хотят (a мо­жет быть, и не умеют). Вышли на манеж, показали несколько трюков, часто незамысловатых, и бегом за занавес. И это определяется как номер, то есть произведение искусства. A себя подобные исполнители именуют артистами, хотя они, в лучшем случае, трюкачи — не более того.  A так как вчера или даже месяц тому назад по телевизору показывали из спортивного зала  или со стадионе вещи куда более интересные и сложные, скажем, двойное сальто-мортале на лыжах в воздухе, то и смотреть не цирковых гимнастов, акробатов или эквилибристов становится неинтересно.

Но здесь возникает еще один кажущийся существенным вопрос: не слишком  ли много вообще акробатических, гимнастических, эквилибристических, жонглерских номеров в сегодняшнем цирке? Не слишком ли они потеснили  другие жанры, прежде всего — связанные с клоунадой, c комическим музицированием?  Не хватает на аренах и фокусников-манипуляторов, конечно, со своеобразной подачей трюков, нашли же ее на эстраде  В. Боркар  и P. Циталашвили. И уж вовсе исчезли c арен цирковые математики,  куплетисты, тек называемые физиономисты, трансформаторы.

Все эти исполнители близки и к эстраде, но вполне присущи и арене, потому что в основе выступлений всегда находится трюк, a действуют они приемами эксцeнтрики.

И еще попутно возникающий, но существенный вопрос. Целиком соглашаясь с теми, кто высоко оценивает деятель­ность цирковых училищ, особенно московского, понимая его заслуги в деле подготовки цирковых кадров, я все же позволю заметить, что и эти училища зачастую готовят не столько артистов-художников, сколько мастеров по той или иной спортивной дисциплине, a это далеко не одни и тоже.

И последнее, o чeм я давно соби­раюсь сказать: назовите в любой интеллигентной компании людей старшего возраста имена: Э. Т. Кио, И. Н. Бугримовой, В, И. Филатове, Карандаша, Ю. В. Ни­кулина, O. K. Попова, Л. Г, Енги6арова.

Если есть в этой компании представитeли еще более старшего возраста,— B. Е. Ла­заренко, Б. A. Эдер, Н. П. Гладильщиков, и вы не услышите удивленного вопроса: А кто это? Их знают.

A кто из современного поколения ар­тистов цирка добился подлинно всенарод­ной популярности?  Такого будет трудно назвать. Хотя сейчас в наших цирках бесспорно выступают артисты подлинно ми­рового классе. Назовем среди них дрессировщиков Л. н B. Шевченко, Л. и Б. Федотовых, акробатов Довейко, наездников  Мерденовых, жонглера C. Игнатова, клоунов A. Николаева, E. Майхровского, Ю. Куклачёва, A. Марчевского, В. Кремина и других артистов, действующих в разных жанрах.

Но почему Союзгосцирк так мало заботится o повышении популярности своих лучших мастеров? Вeдь это одновременно явилось бы повышением популярности цирка цепом. Скажете, мелочь: Московский цирк не печатает в газетах объявлений о   своих представлениях. Можно понять - цирк  в Москве один, он всегда полон зрителями. Но сравните эту, в общем-то грошовую, экономию на объявлениях c тем ущербом, в результате которого перестают узнавать имена артистов, имеющих право на особое внимание.  И когда они снова появятся в Москве, на их гастроли не обратят внимания. Да и кроме того, на Москву ориентируются все города нашей страны, И если тот, кого так рекламировали в Москва, приедет, например, в Гомель, там он обязательно вызовет повышенный интерес.

Нельзя об этом не думать, даже при стремлении максимально экономно вести хозяйство, чего в принципе бесспорно правильно.

Ю. ДМИТРИЕВ

Журнал Советская эстрада и цирк. Февраль 1986 г.

оставить комментарий