В цирке нет мелочей
Прибыв в Кострому, я с нетерпением ждал вечера премьеры. И вот он наступил. Уже за квартал от цирка в глаза бросилась красочная яркая афиша с нарисованными на ней двумя силачами в стойке.
Вскоре послышалась веселая музыка, транслируемая по радио, но у старенького деревянного здания народу толпилось немного. Полупустым оказалось и крохотное фойе. Да и в зале — увы! — свободных мест было сколько угодно. В чем дело? Почему? Ведь, говорят, Кострома — «борцовский» город. Да и программе сильная. Судите сами.
...Несколько лучей разноцветных прожекторов скрещиваются над манежем и выхватывают из темноты скульптурное изваяние артиста в белоснежном костюме Ромео. Это эквилибрист Лев Осинский. Он стоит в красивой позе на высоком пьедестале-колонне. Артист меняет позу, нагибается, опирается правой рукой о пьедестал, выжимает стойку... Колонна начинает медленно вращаться. Осинский, продолжая стоять на одной руке, принимает новую позу. Одно за другим исполняет он сложнейшие акробатические упражнения: «флажки», «углы», «крокодилы»... Потом он снова выпрямляется во весь рост. И тут же опять переходит в стойку на правой руке. Тонкий металлический стержень начинает выдвигаться из пьедестала, поднимая артиста на несколько метров над манежем,,. Стержень начинает вращаться, артист в эффектной «ласточке», будто в состоянии невесомости, вращается вместе с ним, и кажется, что он парит высоко в чистом небе... Зрительный зал замирает. Все захвачены этим прекрасным, смелым полетом.
Не правда ли, замечательное начало представления? Великолепная эмоциональная «зарядка» для всего спектакля! Осинского сменяет артистка Лариса Вида. Молодая гимнастка работает на оригинальных воздушных качелях, к низу которых прикреплены ножные петли. Аппарат не прикреплен наглухо к штамберту, а свободно раскачивается, что значительно усложняет работу. Один из лучших в советском цирке представителей высшей школы верховой езды, Валерий Денисов, совсем недавно выпустил новый номер и теперь демонстрировал его костромичам. Артист выступал в сказочном костюме Ивана-царевича. На его лошади тоже был сказочный наряд. Яркие, темпераментные танцы, прекрасная дрессировка: лошадь танцует, и одна, и в паре с дрессировщиком, и со всадником на спине!
Николай Щеглов, выступая со своим номером «Свободная проволока», исполнял очень сложные трюки. Он подлинный новатор и в жанре эквилибристики: изобретенный им аппарат вращается вокруг своей оси, что придает зрелищу ббльшую динамику. В программе была и туго натянутая проволока. На ней с танцами и трансформацией выступала Валерия Волокова, которую я долго не видел. И я с радостью отметил про себя, что артистка в прекрасной форме. Много новых танцев. Отточено каждое движение, каждый жест. Исполнительница не просто меняет костюмы один за другим, а всякий раз предстает в новом образе. Совершенно очевидно, что Валерия Волокова постоянно работает над собой, неустанно повышает мастерство.
С номером «акробаты-вольтижеры» выступает потомственная цирковая семья Деревянко. Отец передал троим детям свой большой опыт. Известный трюк «три кабриоля в темп» сложен не только для молодых исполнителей, однако юные артисты демонстрируют его легко, без видимых усилий. Заканчивают первое отделение артисты Надежда и Вардо Беньяминовы. Более половины их работы состоит из рекордных трюков, исполняемых очень легко. И это не на обычной устойчивой лестнице, а на качающейся! Мало того. Артисты предельно усложнили работу, сконструировав лестницу так, что она и качается и одновременно вращается вокруг своей оси. Такое нововведение дополнительно открыло большие возможности. А то, что артисты уверенно работают без лонжи, свидетельствует об их отточенном мастерстве.
Несколько слабее других номеров программы выглядит выступление артистки К. Полубаровой. Ее партнеры — белые, пушистые собачки какой-то редкой, очень красивой породы. Их очень много, и это хорошо. Хорошо и то, что четвероногие артисты уверенно исполняют сольные трюки, А вот когда дело доходит до «массовых» сцен, то на манеже частенько возникает путаница. Многие трюки неоригинальны — зритель видел их у других дрессировщиков.
Как видите, совсем неплохая программа. И все же... Нам придется снова вернуться к началу представления и усесться в полупустом зрительном зале. Как только отзвенел третий звонок и цирк погрузился в темноту, началась увертюра. Она звучала, честно сказать, довольно нестройно, порой даже фальшиво. Яркие лампочки на пюпитрах почти совсем не были прикрыты, и зрителям невольно приходилось все время щурить глаза. Когда же с опозданием на оркестровую раковину все же направили прожекторы, зрители увидели в первом ряду среди музыкантов мальчика и девочку (очевидно, детей кого-то из них или артистов программы). Ребята сперва тоже зажмурились от слепящих лучей прожекторов, а потом, весело и громко смеясь, стали руками закрывать глаза друг другу. В зале тоже засмеялись.
Не правда ли, не очень уместная «идиллическая» сценка перед полным героизма и красоты номером Осинского? А после его выступления на манеж вышли униформисты. Справедливости ради следует сказать, что убрали они аппарат довольно проворно. Но, боже мой, как жалко они выглядели! Только на одном из них из-под курточки виднелась белая рубашка с черным галстуком, другой был без галстука, третий в ковбойке, четвертый вообще без рубашки, в наглухо застегнутой мятой курточке... Один стрижен «бобриком», у другого прическа под «битлсов», третьего обкорнали совсем коротко... Неутюжен-ные брюки, нечищенные ботинки...
Невольно вспомнилась золотая пора детства, когда в цирке выстраивалась шеренга рослых гренадеров-униформистов, начищенных до блеска, набриолиненных, напудренных, подтянутых. В ту пору вместо блеклых курточек с бархатными воротничками была алая униформа, расшитая галунами, украшенная шелковыми шнурами, позументами. И торжественное появление этих добрых молодцев уже было ярким зрелищем. Честное слово, не грех иногда вспомнить кое-какие традиции старого цирка!
...Итак, неряшливые униформисты в мятых курточках убрали аппарат Осинского. И тут наступила пауза! Где же коверный? Почему он задерживается? Что с ним, не заболел ли? Нет, не заболел. Только после ухода с манежа последнего униформиста инспектор объявил: «Весь вечер на манеже — клоун Константин Левкопуло!» Зачем это? Почему коверный не выбежал сразу, одновременно с униформистами или даже лучше чуть раньше, и не начал тут же веселить, поднимать настроение зрительного зала? Что это за мода такая пошла! Неужели так важно это объявление? Ведь на афише и в программках указано, кто весь вечер у ковра. Ведь на худой конец объявить коверного можно и после исполнения им репризы. Мелочь? Мелочь. Но уже безвозвратно утерян темп программы. Ткань спектакля разорвана.
Никогда наш лучший коверный — Карандаш не допустил бы этого! Темп представления — его всегдашняя, первостепенная забота. Этот великий мастер смеха знает и свято чтит законы цирка. Так лочему же многие коверные думают лишь о рекламе, лишь о «себе в искусстве», забыв о своем прямом назначении — заполнять паузы! В Костромском цирке у ковра работали тогда Константин Левкопуло, Юрий Брайм и Илья Полубаров. Но работали весьма странным образом, постоянно чередуясь: сегодня один, завтра другой. До той поры я никогда не встречал подобной практики в цирке и, откровенно говоря, считаю ее совершенно недопустимой. Вместо того чтобы сработаться, создать клоунскую группу, распределить «ударные» репризы, то есть приложить все умение и мастерство для того, чтобы программа шла слаженно, артисты занялись ненужным соперничеством, пытаясь «затмить» один другого. Никуда не годная практика, от которой страдал зритель.
Если бы клоуны думали не о себе, а об успехе программы в целом, они работали бы более тщательно и придирчиво и не было бы стыдно за Илью Полубарова, исполнявшего на детском утреннике такую отсебятину. Он появляется плача.
— В чем дело? — спрашивает инспектор.
— Рубль потерял!
— Не плачьте, Илюша, — успокаивает инспектор, — вот вам рубль, возьмите!
Клоун прячет рубль в карман и начинает рыдать еще громче.
— В чем дело? — недоумевает инспектор.
— Жалею, что сказал вам, будто потерял только один рубль, а не два.
И самое главное — дети-то не смеются. Ну никак не смеются! Несмотря на все старания клоуна. Они не сочувствуют ему в этом мнимом горе, они внутренне против такого клоуна. А что может быть хуже для клоуна, когда дети начинают не любить его? Но Полубаров не дремал. Увидев, что не прошла одна «денежная» шутка, он тут же говорит униформистам: «Работайте, работайте, ребятки, я вам за это после представления три рубля... покажу!»
И снова в зале молчание, снова полная отчужденность детей. А я подумал: «Молодцы маленькие костромичи!» «Соревнуясь» подобным образом, К. Левкопуло, И. Полубаров и Ю. Брайм нарушали равномерное течение программы, недопустимо затягивали репризы. Кончился номер Валерии Волоковой. Давным-давно убран ее реквизит, пора выпускать следующий номер, а К. Левкопуло, забыв обо всем на свете, продолжает «тянуть» свою паузу да еще оставляет после нее такое количество клоунского реквизита, что впору приглашать еще одного коверного для заполнения вынужденной паузы...
Номер сменялся номером. Когда оркестр умолкал, в зал доносился какой-то оживленный говор и громкий стук бильярдных шаров. Это за кулисами, в актерском фойе, шел турнир. Из-за этого турнира два музыканта опоздали на выход. Первым в оркестровую раковину вихрем ворвался гитарист, судорожно схватил гитару и как ни в чем не бывало начал бренчать на ней. А вот саксофонисту не повезло: усаживаясь впопыхах, он рассыпал ноты и долго разыскивал их под ногами... Тоже мелочь? Нет, не мелочь! Не мелочь и вырванная униформистом вилка из провода, который стало невозможно подключить к аппарату. Не мелочь и то, что на одном из представлений не завертелась лестница Бениаминовых (опять-таки по вине униформиста-ассистента). Не мелочь и то, что на фотовыставке в фойе под снимком артистов Ушаковых написано: «Акарийские игры»! А ведь все это было! Было в стационаре, руководимом С. Лебедевым. Встречается такое, к сожалению, и в других цирках.
В цирке нет и не должно быть мелочей!
В заключение несколько слов о борьбе. Состав единственного оставшегося в Союзгосцирке чемпионата недопустимо мал. Бедны ковер и реквизит. Борцы одеты плохо, все в одинаковых трико, будто члены одного, неведомо какого спортивного клуба. Старенький, колченогий стол для судей покрыт видавшей виды скатертью. Скажу снова и снова: все это — не мелочи. И уж вовсе не мелочь, что, вопреки старой традиции, во время борьбы не все борцы толпятся у форганга, азартно переживая происходящее на манеже. Отсутствие у форганга «болельщиков» — элементарное нарушение дисциплины. Не хочется комкать серьезный, большой разговор о борьбе. А провести его на страницах журнала, по-моему, просто необходимо, И как можно скорее. Сильные нуждаются в помощи. Помогите сильным!
Александр Аронов
Журнал Советская эстрада и цирк. Август 1968 г.
оставить комментарий