Заметки писателя

По играм моего юного соседа, пятиклассника Валерика, почти всегда можно точно определить, какая книга завладела его думами и мечтами.

Вот Валерик и его друзья взяли на учет всех престарелых жильцов нашего дома и стали их окружать такой неусыпной заботой, что те (наверно, от не­престанного общения с юностью) и сами стали заметно молодеть, — тут уж можно не сомневаться, что в число вер­ных товарищей Валерика вошел гайдаровский Тимур. Если Валерик, накинув на плечи старый непромокаемый мамин плащ, соорудив из газеты широкополую шляпу и вооружив­шись самодельной деревянной шпагой, стал вызывать «на дуэль» всех, кто, по его мнению, неблагороден в своих по­ступках, — значит, он не расстается в эти дни с «Тремя мушкетерами».

Так же властно повелевают поступками Валерика и филь­мы, и пьесы. Но что-то я не припомню, чтобы мой юный сосед стре­мился подражать героям какого-нибудь эстрадного пред­ставления. Что греха таить, не было такого случая. Почему? Разве у нас нет артистов, которые умели бы с концертной эстрады повелевать юными сердцами? Разве у нас нет хороших, добротных эстрадных спектаклей, адре­сованных нашим дорогим мальчишкам и девчонкам? Начну с решительного опровержения этих мною же высказанных предположений...

Помню себя первоклассником-октябренком в зале Мос­ковского тюза, что помещался в здании на улице Горького, где сейчас драматический театр имени Станиславского. Мы всем залом дружно кричали: «Здравствуйте, тетя Ната­ша!» А на авансцене, перед закрытым еще занавесом — На­талья Ильинична Сац, которую мы, московские ребята, знали и любили, которая всегда перед спектаклем расска­зывала нам что-нибудь очень интересное, очень увлекатель­ное и волнующее, словно подготавливая к театральному зрелищу.

Если шла пьеса «Негритенок и обезьянка» (мы с прияте­лями, честное слово, смотрели ее не меньше десяти раз!), тетя Наташа рассказывала о борьбе негров за свои права и как бы перелистывала страницы книги Бичер-Стоу, ко­торую мы, малыши, непременно должны были прочесть в скором будущем; если шел «Фриц Бауэр», тетя Наташа рас­сказывала нам о героях-антифашистах... Но о чем бы ни говорила она со сцены, ее разговор с детьми всегда был раз­говором политическим. Она с удивительным мастерством режиссера и педагога умела вести беседу с маленькими на большие и важные темы. И самые сложные проблемы ста­новились для нас, юных зрителей, доступными и понятными. Она видела в нас маленьких граждан, разговаривала с нами уважительно, как с равными, и за это мы дарили ей свою любовь, свое искреннее уважение и называли как родного человека запросто — тетей Наташей. В манере непринужденной и доверительной беседы Н. Сац с детьми была эстрадность в высоком значении этого слова. В том смысле, что беседа эта как бы устраняла какие бы то ни было перегородки между сценой и залом, была серьезной и одновременно занимательной, я бы даже сказал (не побоюсь этого слова), развлекательной.

Под руководством Натальи Ильиничны Сац и Маргариты Александровны Файбушевич, которая сейчас руководит дет­ским отделом Москонцерта, удалось озарить изобретатель­ной выдумкой и ту древнюю сказку, которая является в го­сти к юности вместе с хороводом снежинок, что маленькими белыми парашютиками, медленно кружась, опускаются на землю... и елочные представления, седые, как борода Деда Мороза, словно бы помолодели. Они превратились в красоч­ные эстрадные спектакли. Появились режиссеры, которые сумели уйти от стандартных дедморозовских приветствий к пьесам-сказкам, в которых традиционными елочными персонажам были уготованы новые и порой совершенно неожи­данные роли (прежде всего здесь хочется назвать режиссе­ров А. Конникова, Б. Левинсона, А. Галя, Л. Петрейкова, Г. Лехциева, Ю. Левицкого).

Однажды — это было сравнительно недавно — в Колон­ном зале Дома союзов я вновь увидел «тетю Наташу». Она вела чудесный детский концерт. Она вновь беседовала с нарядным и счастливым залом, полыхавшим пионерскими галстуками и октябрятскими звездочками. Наталья Ильи­нична в стихах и прозе «комментировала» симфонические сказки С. Прокофьева «Петя и Волк» и И. Морозова «Док­тор Айболит». И вновь — все то же не растерянное, не утра­ченное за долгие трудные годы мастерство общения с деть­ми. И та же эстрадность в лучшем смысле этого слова. И вновь — сияюшие ребячьи глаза, как и тогда, в театральном зале на улице Горького, в далекую пору моего октябрятского детства. Наталия Сац сумела «облагородить» детскую эстраду, сдружив ее с самыми «высокими» жанрами искус­ства.

В последние годы эстрада помогла превратить многие традиционные ребячьи праздники в настоящие балы. Это очень рискованно: назвать школьный вечер балом. Ведь бал — это одновременно и веселье, и торжественность, и красочность... И вдруг в Колонный зал, во Дворец пионеров, в Лужники пришли утренники и вечера, про которые можно было сказать: на балу как на балу. И главными героями этих праздников школьной молодежи стали эстрадная пес­ня, эстрадный танец, оригинальный эстрадный номер. У нас появились молодые мастера увлекательного, в лучшем смыс­ле этого слова, эстрадного разговора с ребятами: В. Левертов, В. Баталов, С. Борисова, Л. Клеманова, Т. Кузина и другие. У нас есть и давние, прославленные любимцы миллионов юных зрителей — Р. Зеленая, В. Сперантова, Н. Эфрос, Л. Князева... Ребята счастливы каждой новой встрече с ними в театре, на киноэкране, на эстрадных под­мостках... Назову и, может быть, неожиданное для этой статьи имя — Валентина Леонтьева.

Помнится, первый раз мне довелось выступать вместе с диктором Валентиной Леонтьевой лет семь назад по теле­видению в детской викторине, которая транслировалась из Центрального Дома работников искусств. Третьим, веду­щим эту любимую ребятами передачу, был народный артист Союза ССР Борис Чирков. И я и даже этот многоопытный артист поначалу немного смущались, терялись от неожидан­ных вопросов ребят, но вскоре мы, вполне освоились, и произошло это, пожалуй, благодаря Вале. Она вела себя так, будто не было никакой сцены, и никаких телекамер и ника­ких сияющих юпитеров. Она запросто беседовала с ребя­тами, спорила с ними, убеждала их, повергала в восторг своей прямотой, и мы невольно тоже вошли в эту атмосфе­ру задушевности и простоты.

Одним словом, есть режиссеры, артисты, (и в их числе дикторы), которые могут подарить детям яркое, впечатляю­щее эстрадное зрелище! Так почему же все-таки мой юный сосед Валерик не подражает героям эстрадных спектаклей, не стремится на эти спектакли так настойчиво, так одер­жимо, как в кино или детский театр? Думаю, главная причина — в отсутствии репертуара, ко­торый был бы на уровне лучших произведений нашей про­славленной детской литературы, нашего замечательного дет­ского театра и менее замечательного, но все же имеющего свои успехи, кинематографа для детей. С каким разговором должны прийти к юному зрителю авторы будущих эстрад­ных спектаклей? Попробую немного поразмышлять на эту тему...

Это случилось на одном литературном утреннике. Дет­ские писатели читали юмористические стихи, рассказы, и ребята поначалу смеялись. Один, самый смешливый маль­чуган (такой обязательно найдется в зрительном зале!) Эаже съехал со стула, продолжая хохотать уже на полу. А потом вдруг юные читатели и зрители примолкли... Писатели, ко­торые до той поры читали свои произведения в простой и сдержанной форме, что обычно вызывает наибольшую реакцию зала, стали уже сами натянуто улыбаться, нажи­мать на отдельные фразы, которые казались им особенно остроумными, принялись сами нервно хохотать, но зал без­молвствовал. Что же случилось? «Вам было несмешно?» — интересовались писатели в перерыве. Нет, ребятам, оказывается, было по-прежнему весело. Так в чем же дело? А в том, что воспитательница, которая пришла с ребятами, несколько раз вполголоса произнесла: «Прекратить смех! Не шуметь! Сидеть тихо...» Она, видимо, считала, что смех сни­жает «воспитательное значение» читательской конферен­ции.

Напрасно некоторые думают, что слова «весело» и «не­серьезно» — это одно и то же. Скольких ребят, к примеру, научил добру и справедливости неунывающий выдумщик и фантазер Том Сойер? А Витя Малеев? Остроумный, весе­лый «Пионерский фитиль», созданный по инициативе энту­зиастки эстрадного искусства, адресованного детям, Марга­риты Файбушевич и изобретательно поставленный Б. Левинсоном, заговорил с детьми не о настырной проблеме двоек и пятерок, а о том, что и у маленького гражданина должно быть большое чувство ответственности за свои поступки, о том, что быть неучем в наши дни очень стыдно, да и попросту невозможно, о том, что трудолюбие не заме­нить никакими другими качествами характера...

Так пусть же появятся и другие эстрадные спектакли, которые о серьезных проблемах будут беседовать с ребятами весело, занимательно! Завести такой разговор можно на любую тему и Эаже на школьную, которая на первый взгляд -может показаться сухой и скучной. Некоторые критики упорно убеждали нас, что призывать к появлению «школьной темы» в искусстве — это значит проявлять узость взглядов, это значит ратовать за утили­тарный подход к творчеству. Мы отвечали таким критикам: «Все   дело   в   том, что именно понимать под термином «школьная тема»! Если при этом учитывать, что школа наша тысячами неразрывных нитей связана со всей жизнью страны, если под раскрытием «школьной темы» разуметь взволнованный и вдохновенный рассказ о воспитании мо­лодого человека Советской страны, о его нравственном и ду­ховном мире, о его мечтах и устремлениях, о семье, в которой он растет, то «школьная тема» может показаться совсем не такой уж «узкой».

А разве героическая тема не может окрылить детское эстрадное представление? (Тут надо отметить эстрадный спектакль для школьников, в котором звучат стихи поэтов-героев, погибших на войне, и эстрадную пьесу М. Во­линой «Босая птица, поставленную режиссером Л. Петрей-ковым, одухотворенную яркой революционной романтикой.) Сама жизнь дарит нам сюжеты таких представлений. Вот, к примеру... В «Пионерской правде» есть страничка «Штаб боевых командиров». Юные следопыты докладывают штабу о том, как удается им, порой в результате долгих и упорных по­исков, возвращать народу затерянные в годах имена героев, делать неизвестных солдат известными всей стране. Однажды в «Пионерке» был опубликован портрет перво­классницы Веры. Ивановой, награжденной боевыми меда­лями. «Кто знает о Вере?» — спрашивала газета.

«Мы знаем. Она из нашего города. Всего пять лет было Вере, когда она попала на фронт. Девочка прошла с гвар­дейским полком от маленького городка Торопца до Берлина. Вера была связной, разносила письма, дежурила у теле­фона... С оглушительной силой рвались снаряды. Тяжело ранило двух офицеров. Звать на помощь некого. Маленькая Вера нашла в полевой сумке бинты, перевязала раны. Сви­стели пули, а она бегала с флягой, носила воду раненым. За отвагу и получила восьмилетняя Вера одну из наград. А когда кончилась война, в первый класс торопецкой школы пришла девочка с тремя медалями на груди». Под письмом-донесением подпись: «Красные следопыты». Разумеется, вот такие юные храбрецы сами могут стать героями книг, фильмов, спектаклей (в том числе и эстрад­ных!).

Когда создавалось самое большое в нашей стране Госу­дарственное издательство детской и юношеской литерату­ры — «Детгиз», Алексей Максимович Горький обратился к детям с вопросом о том, что их интересует больше всего и о чем они хотели бы прочитать в новых книгах. Ребята ответили великому пролетарскому писателю: «Нас интере­сует все!..» Да, поистине обо всем хочет знать юный чело­век нашей страны, только-только входящий в жизнь. Он одержим высоким и романтическим порывом любознатель­ности, и он уже с детства знает, что быть полноценным строителем и гражданином того нового, прекрасного чело­веческого общества, имя которому — коммунизм, может быть лишь человек культурный, образованный, гармониче­ски развитый.

Виссарион Григорьевич Белинский утверждал: «Детские книги пишутся для воспитания, а воспитание великое дело: им решается участь человека». Для воспитания создаются и детские фильмы, и детские оперы, и детские пьесы, и дет­ские эстрадные представления... Есть такая русская поговорка: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты!» Мне кажется, эту поговорку можно было бы перефразировать так: «Скажи, как ты относишься к детям, и я скажу, кто ты!..» Не потому ли Станиславский утверждал, что для юных зрителей надо играть так же, как для взрослых, только еще лучше!

На первой странице обложки журнала Советский цирк. Июнь 1967 г.: народный артист РСФСР ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ ДУРОВ с сыном ЮРОЙ. Фото Е. САВАЛОВА
На четвертой странице обложки журнала Советский цирк. Июнь 1967 г.: фрагмент  пролога  пред­ставления «КОННЫЙ ЦИРК»

АНАТОЛИЙ АЛЕКСИН

Журнал Советский цирк. Июнь 1967 г.

оставить комментарий