Акробаты Черниевские
К прошлому Всесоюзному цирковому конкурсу режиссер В. Плинер и артисты номера «Украинские забавы», возглавляемые В. Черниевским, полностью завершить работу не успели и в конкурсе не участвовали.
И все же номер, создававшийся в цирке на Цветном бульваре, учитывая его перспективу, был включен в программу тогдашних лауреатов «Цирк-82». Жизнь показала, что такой шаг был оправдан, кредит доверия, оказанный артистам, через пять лет был оплачен.
На нынешнем, недавно завершившемся конкурсе артисты номера «Украинские забавы» стали обладателями звания лауреатов первой премии в жанре акробатики. Жюри было единодушно во мнении: на сегодняшний день в нашем цирке это одна из самых сильных, если не самая сильная группа акробатов с подкидными досками.
Не слишком ли громко сказано? Не забываем ли мы кого-то из тех, чьи номера были созданы до 1982 года (таково было одно из определяющих условий участия в конкурсе) и пользующихся, скажем так, не меньшим успехом у зрителей и устойчивой репутацией у специалистов? Полагаю, что не забываем. Более того — отдаем должное тем, кто многие годы продолжает сохранять хорошую профессиональную форму, достойно демонстрируя свои произведения на отечественных и зарубежных манежах. Но неумолимая логика развития циркового, как и всякого другого, искусства неопровержимо доказывает, а точнее, подтверждает ту нехитрую истину, что в искусстве дело обстоит так же, как в езде на велосипеде: кто не едет вперед, тот падает.
Многие, к сожалению, поднаторели в балансировании на месте, все еще сохраняя вид респектабельности, имитирующей скорость. Но это уже, скорее, из области «социальной эквилибристики», к цирковым жанрам прямого отношения не имеющей.
Черниевские едут! Они давят на педали своего мастерства с похвальным упорством и подкупающей творческой самоотдачей. Поэтому, думается, они сегодня впереди и с желтой майкой лидеров, судя по всем признакам, расставаться не собираются.
Дистанция, пройденная артистами за шесть лет, отнюдь не была сплошным победным рывком. То был тяжелый путь поисков, не во всем безошибочных и необязательно напрямую ведущих к успеху. Все было: сомнения и противоречия, находки и обретения. Впрочем, иначе в искусстве и не бывает. «Украинские забавы» переживают сейчас, как мне кажется, период художественной зрелости, поэтому даже те просчеты, которых номер, как и всякий живой процесс, не лишен, дают благодатную пищу для размышлений.
Попытаемся шаг за шагом проследить структурные опоры развивающегося на манеже сюжета. В первом приближении мы видим жанровую сценку украинского народного праздника. Под национальный наигрыш на повозке, запряженной волами, выезжают хлопцы и дивчины щегольнуть удалью, затеять нечто вроде состязания в сноровке, прыгая с подкидной доски то на манеж, то на плечи партнеров, то на движущуюся повозку. Такая особого рода «экспозиция» сделана широко, с фантазией и вкусом к актерской импровизации. Плавное и, как украинская песня, раздольное начало сменяется темпераментной серией впечатляющих прыжков. Назову лишь два: хлопец и дивчина,
стоя рядом, исполняют заднее сальто и приземляются точно на движущуюся по кругу повозку. Еще трюк: хлопец исполняет двойное переднее сальто с полупируэтом и приходит на скрещенные руки двух партнеров, стоящих все на той же движущейся повозке. Эти и другие трюки мыслятся и воспринимаются как естественное продолжение задушевной украинской мелодии и проделываются легко, изящно, без особой подготовки и распространенных в подобного рода номерах пауз. Постепенное нарастание ритма номера, поддерживаемое усложнением трюкового «текста», его разнообразием и эффектностью, позволяет зрителю «свободно войти» в предложенные условия игры и незаметно «заразиться» достаточно условной ситуацией как бы по мотивам украинского праздника.
Традиционный ход развития подобных сюжетов, все равно признаками какого национального праздника-забавы он окрашен — русского, молдавского или армянского, — в других труппах, зачастую, осуществляется за счет усиления психологической мотивировки поступков-трюков манежных персонажей. Практика манежа не раз и не два показала, что подобной психологической перегруженности цирковой сюжет не выдерживает. Актерская игра на манеже, подобная игре драматического актера, у цирковых исполнителей всегда выглядит нарочитой, вымученной. Недопонимание мастерами цирка того, что реализм сцены не равен реализму манежа, нередко рождал и, увы, рождает то, что стало принято называть дурной театрализацией. Именно такой «дурной театрализации» в решающей степени удалось избежать в номере, руководимом В. Черниевским. Думаю, что это была одна из самых сложных проблем, которую в конечном счете удалось решить. Значение победы Черниевских на конкурсе состоит еще и в том, что они своим номером обозначили тот, как мне представляется, допустимый предел «театрализации» национальных номеров в цирке, который в принципе возможен на манеже. Важно понять, что за гранью этого предела начинается размывание эстетических основ собственно циркового искусства.
Нельзя при этом не заметить, что В. Черниевский за прошедшие годы утвердился и как сложившийся мастер жанра, и как зрелый режиссер. Не секрет, что и в превосходном номере «Акробаты на столах» (в постановке того же В. Плинера), который артист возглавлял прежде, и в «Украинских забавах» он являлся, по сути, сорежиссером этих номеров. Со многим споря и возражая признанному мастеру цирковой режиссуры, В. Черниевскому удалось создать ту версию номера (отличающуюся от первоначальной), которой справедливо добился победы на конкурсе.
При более пристальном взгляде становится ясно, что тот особый мир персонажей, которыми артисты населяют манеж, живет по своим законам, законам именно циркового сюжетосложения. Взаимодействие персонажей в этом условном цирковом мире — это не подражание жизни как таковой, как, скажем, в жизнеподобном театре, не элементарное ее отражение, но воплощение более общих, незыблемых представлений о мире человеческих ценностей, то есть отражение иного, более высокого порядка. За цирковыми персонажами нет аналогий бытового плана в точном смысле этого слова, зато обнаруживаются общезначимые для многих фольклорных традиций карнавализованные стереотипы мышления и поведения.
В этой связи становится естественным и вполне уместным введение в номер комика, который является антиподом персонажам, отражающим начала героико-романтические. Такова сущность всякого народного празднества карнавального типа, в том числе и украинского. Традиция повелевает, чтобы персонаж был узнаваемым, поэтому комик в данном контексте выдержан в украинской фольклорной традиции. Это подгулявший казак с «запорожскими» усами, а на его бритой голове красуется оселедец. Комик-казак включается в начавшуюся на манеже игру, отдельные эпизоды которой связаны между собой законами циркового сюжетосложения, не совпадающего с пониманием сюжета в театральной драматургии и литературе. На манеже преобладают эксцентрическое смещение, контраст, противопоставление, виртуозная техника исполнения трюков, сложные и впечатляющие трюковые комбинации. Развитие, кульминация и развязке реализуются нарастающей динамикой монтажа трюков по принципу от простого к сложному, от менее впечатляющего к более впечатляющему.
То, что Черниевские после долгих поисков все же пришли к тому, что отказались от излишне реалистического, бытового оправдания сюжета, — факт достаточно красноречивый. Тут есть над чем подумать и практикам, и теоретикам цирка.
Успех Черниевских на конкурсе наряду с прочими важнейшими условиями, о которых чуть ниже, — это еще и успех последовательно утверждаемого ими направления на отказ от примитивной театрализации, вульгарного, механического «осюжечивания» циркового номера. Собственно, сюжет и сами «условия игры» лишь заявлены, едва прочерчены. Дальнейшее раскрытие характеров, населяющих манеж, происходит в согласии с природой цирковой образности — с помощью трюков. (Более детальное, дополнительное «прописывание» манежных образов мне представляется наиболее распространенным заблуждением нынешней цирковой режиссуры.) Причем безудержная смелость и отчаянный риск одних удачно сочетаются с юмором, которым окрашены комбинации комика-казака.
Подчеркнуто сосредоточен и сдержан, без лишнего нагнетания страха и опасности, Н. Поникаров, исполняющий четверное сальто с пируэтом с подкидной доски на манеж. Замечу, что артист выполняет этот уникальный трюк без помощи пассировщика, как говорят в цирке, на свои ноги (в небольшой поролоновый мат). Это не отчаянное решение «броситься на трюк», но высокий уровень профессионализма. Восхищает легкость, с которой Ю. Клепацкий демонстрирует двойное сальто на ходулях, приземляясь на движущуюся тележку. Амплитуда свободного владения трюком такова, что артист может позволить себе буквально вприпрыжку (это на ходулях-то!) подойти к трюку и, исполнив трюк, так же легко спрыгнуть на тех же ходулях с повозки на манеж. А. Булатов исполняет на одной ходуле двойное сальто с пируэтом. А. Привалов демонстрирует на одной ходуле тройное заднее сальто. Колонна из двух, стоящая на повозке, принимает на плечи третьего, А. Привалова, исполняющего двойное сальто прогнувшись. Чистота и стабильность исполнения этого сложного и красивого трюка удивляет даже видавших виды специалистов.
Трюковой «текст» номера без малейшей натяжки может быть назван выдающимся. Однако было бы ошибкой не заметить и других компонентов, в немалой степени способствующих успеху артистов. Я имею в виду пластический рисунок номера.
Часто бывает, что пришедшие в цирк спортсмены не в силах отрешиться от того, что называется спортивной выправкой. Трудно поэтому поверить тем цирковым персонажам, в движениях которых явно прослеживается пластика спортивного помоста. Черниевским счастливо удалось избежать этого распространенного недостатка в так называемых национальных номерах.
Наличие в номере технически, пластически и актерски одаренных исполнителей было лишь предпосылкой для создания по-настоящему циркового произведения. Конечно, приглядевшись в пятый, шестой раз, можно определить трех-четырех из тринадцати исполнителей, порой «выпадающих» из ансамбля, но справедливость требует сказать, что работа в номере не прекращается ни на день. Вне этой предпосылки и без каждодневной, требовательной к себе и партнерам работы цирк как искусство состояться не может.
В «Украинских забавах», как мне кажется, удалось решить ряд принципиально значимых творческих задач, главная из которых и по сей день волнует цирковедческую мысль — создание художественных образов на манеже средствами цирковой выразительности. Что и говорить, проблема не новая, и тем не менее она продолжает оставаться актуальной. В конечном счете эта проблема соотношения частей и целого, общего абстрактного замысла и конкретного воплощения, позволяет в рамках условного сюжета обрести творческую свободу, осуществить образное раскрытие идеи, выявить яркие артистические индивидуальности.
Когда эти заметки найдут своего читателя, номер «Украинские забавы» будет находиться в составе программы советского цирка, гастролирующего в Канаде и США. Делать прогнозы на эти гастроли — легкомысленно, давать рекомендации — поздно. Остаются — пожелания. Из многих самых добрых этому номеру пожеланий я бы выделил основное — постараться сохранить в номере атмосферу ликующей цирковой праздничности, удивительной приподнятости и жизнеутверждения. Сохранить то, чего им в значительной степени удалось достичь на победном для них конкурсе.
Владимир СЕРГУНИН, кандидат искусствоведения
оставить комментарий
RSS 
