Фронтовые гастроли

Известный эстрадный артист Владимир Коралли в на­стоящее время пишет книгу «Полвека на эстраде». Он рассказывает о своем творческом пути, о встречах со многими видными деятелями литературы и искусства. Мы печатаем отрывок из этой книги.

Ансамбль добровольцев

Война застала наш коллектив в Ереване.  В тот же день, 2 июня, мы послали в Ленинград   телеграмму:   «Дом красной  Армии   имени   Кирова, полковнику Лазареву, Ленинградский        джаз-ансамбль  считает  себя   мобилизованным.   Первым   отходящим   поездом   выезжаем. По    поручению     коллектива — Клавдия    Шульженко, Владимир        Коралли.       У красноармейцев   и ополченцев,    на    аэродромах    и   в кубриках кораблей, на при­зывных пунктах и в госпи­талях выступал наш коллектив, получивший почетное зва­ние — «Ленинградский фронтовой джаз-ансамбль». В госпиталях нам часто приходилось выступать в па­латах для тяжелораненых. Не имея возможности иногда использовать весь оркестр, мы давали концерты в сопро­вождении маленького инструментального ансамбля. Так что «открытие», сделанное якобы в послевоенные годы — эстрадные трио, квартеты и квинтеты, — не новинка. У нашего джаз-ансамбля   они появились в условиях   трудных военных лет.

Одновременно с нами на Ленинградском фронте рабо­тали также артисты театра музыкальной комедии под ру­ководством Николая Яковлевича Янета, эстрадный ан­самбль Евгения Гершуни, артисты эстрады — Александр Олицкий, Алла Ким и Анатолий Кастелио. Помню, в сентябре, прямо в лесу давали мы концерт для воинского подразделения. После прощальной песенки девушки-красноармейцы вынесли на импровизированную эстраду огромный букет. Политрук Терещенко сказал:

— Эти цветы особенные. Они не из оранжереи Кавказа или Крыма, не из магазина Москвы или Ленинграда. Пусть этот фронтовой букет станет символом единения работни­ков   искусств   и   воинов   фронта.

Эти слова я вспомнил, когда в моем присутствии допрашивали фашистского лет­чика. Я попросил переводчика спросить, обслуживают ли немецкие артисты свою армию, бывают ли у них концерты на фрон­те? Пленный не понял вопроса. Переводчик пояснил:

— Вас спрашивает артист, выступаю­щий перед воинами на передовой линии.

Немецкий летчик снова сказал:

— Мне это непонятно!

А можно ли забыть встречу с летчиком-гвардейцем Василием Голубевым?! По окончании концерта, пожелав славным со­колам боевых успехов, я передал от имени коллектива наказ Родины — больше сбить фашистских асов.

— Как только собьете еще один фашист­ский   самолет — мы   тотчас    же    приедем поздравить, — обешал я.

Гвардеец Василий Голубев, ныне Герой Советского Союза, вполне серьезно ответил:

— Лучше вам не уезжать. Возвращать­ся придется завтра.

К вечеру следующего дня гвардейцы по­звонили в соседнюю часть: «Приезжайте. За вами должок». В этот день было сбито пять фашистских самолетов. Конечно, мы тут же поехали к гвардейцам и дали концерт, вло­жив в него все свое умение и мастерство. После скромного фронтового ужина мы беседовали с летчиками. За столом сидел молодой человек в военной форме. Он ча­сто поглядывал в нашу сторону, делая за­рисовки в блокноте. Это был художник Анатолий Никифорович Яр-Кравченко, ны­не заслуженный деятель искусств, лауреат Государственной премии.

В. Ф. Коралли и К. И.  Шульженко на Ленинградском фронте. Рисунок   Анатолия   ЯР-КРАВЧЕНКО

В своих воспоминаниях о Ле­нинграде (я имею в виду блокаду 1941—1943 годов) я, конечно, не смогу описать все трудности, перенесенные в героическом городе. Рас­скажу только отдельные эпизоды, связанные с выступлениями нашего джаз-ансамбля в осажденном фа­шистами Ленинграде. Мужественным      стихотворным   монологом,   написанным специально для нашего ансамбля поэтом Анатолием Д'Актилем откры­вали мы программу концерта для рабочих Кировского завода, посвященную Дню Конституции. Это было 5 де­кабря в первый год войны. Торжественный вечер кировцы устроили в бомбоубежище. Фашисты отметили этот день, как и праздник Октября, многочасовым шквальным артоб­стрелом. Не доезжая 200—300 метров до завода, мы выш­ли из автобуса и поползли по-пластунски. В заводском бомбоубежище было тепло и уютно. После концерта нас повели в комнату, где был стол, накрытый скатертью сверкающей белизны. На нем стояли двадцать стаканов с сахарным песком для чая, рядом лежали ломти­ки черного хлеба с двумя шпротинами на каждом. Празд­ничная норма была, прямо скажем, больше чем скромная. Мы охотно приняли предложение кировцев посидеть с ними за чашкой чая. Но потом, несмотря на нашу фронто­вую закалку, не могли сдержать слез, до того были растро­ганы и взволнованы, глядя, с какой любовью, по-родному люди делили свои порции хлеба со шпротинами и чай с сахаром. Вот так наш джаз-ансамбль отпраздновал День Конституции 5 декабря 1941 года в осажденном Ленинграде!

По решению политуправления Ленинградского фронта наш ансамбль направлялся для обслуживания частей действующей армии Волховского фронта и Ладожской трассы. В середине февраля 1942 года в тридцатиградусный мороз мы мчались в автобусе по льду озера. Ле­гендарная трасса — «Дорога жизни»! Помню текст фашистской листовки: «Крас­ные антихристы построили на льду озера дьявольскую железную дорогу!» Радост­но было видеть, как нам навстречу, по направлению к Ле­нинграду, двигался мощный поток груженых автомашин. Нас разместили в деревне Мостовой. Три дня мы нахо­дились под строгим наблюдением медицины. Кормили нас небольшими дозами — у многих были признаки дистрофии. Постепенно мы «отошли», после чего началась интенсивная работа. По три-четыре концерта давали мы на трассе ежедневно. Нашими зрителями были зенитчики, летчики и пехотинцы прибывающего из далекой Сибири пополнения. Случай, о котором я хочу рассказать, произошел 24 мар­та 1942 года на Волховском фронте. Этот день совпал с днем рождения Клавдии Ивановны Шульженко (ныне народная артистка РСФСР). Условия работы на трассе да и само время не позволяли должным образом отметить та­кую дату. Поэтому совершенно неожиданным был для нас приход в землянку адъютанта прославленного генерала Федюнинского. Адъютант пригласил к генералу Клавдию Ивановну   и   меня.

Задушевный, теплый прием обаятельного генерала Фе­дюнинского останется в моей памяти навсегда. В простор­ной, опрятной землянке был накрыт стол. Первый тост провозгласили «За  скорейшее соединение воинов  Волховского и Ленинградского фронтов — за прорыв блокады». Второй — «За новорожденную Клавдию Ивановну Шуль­женко». Далеко за полночь затянулась беседа. Я спросил, как генерал Федюнинский узнал о дне рождения Шульженко. Он, улыбаясь, ответил:

— Если бы моя разведка доносила так же точно о пла­нах гитлеровцев, успехи на   Волховском   фронте были бы значительнее.

Беседа продолжалась, и вдруг генерал с напускной стро­гостью   спросил:

— Что ж это вы, друзья,  одновременно обслуживаете нашу   армию   и   фашистскую?!

И, уже смеясь, рассказал, как однажды слушал по радио из оккупированных городов Пскова и Новгорода концерт нашего джаз-ансамбля. С возмущением узнали мы причину интереса гитлеровцев к нашему репертуару. Оказывается, мы стали жертвой лживой геббельсовской пропаганды. Создавалось впечатление, что Шульженко и Коралла со своим оркестром перешли в лагерь врага. Каким же обра­зом фальсификаторам удалось транслировать наш концерт, да   еще   под   аплодисменты? С первых дней войны мы вместе с нашими войсками отходили от Выборга к Ленинграду. По пути культработ­ники воинских частей неоднократно записывали наши концерты на пленку. Очевидно, записи попали к немцам в числе других трофеев. Пленка была так смонтирована, что советские люди, слушая на оккупированной территории по радио нашу программу, негодовали.

«Мы счастливы, наши друзья, что сегодня выступаем для вас» — такими словами начинался концерт. Голос был мой, да и слова мои, только обрезан текст, обращенный к нашим доблестным воинам. Например, я говорил: «Для вас, истребителей ненавистных фашистских асов, Клавдия Ивановна Шульженко исполнит...» (у нас это были песни «Синий платочек» или «Мама»). В фальсифицированном «подлинном концерте» заводилась довоенная пластинка «Ваша записка». А обращение «Для вас, истребителей фа­шистских асов» подтасовывалось, как в игре с краплеными картами, и звучало: «...для вас, асов». Наша работа на трассе подходила к концу. В апрель­ский солнечный день на берегу Ладоги состоялся прощаль­ный концерт. Длился он полтора часа. Музыка оркестра сливалась с музыкой пароходных и паровозных гудков.

Музыку сменял хлесткий антифашистский куплет. По­том — акробатический этюд в исполнении Аллы Ким и Ана­толия Кастелио. Громом аплодисментов встретили зрители любимицу Ленинградского фронта Клавдию Ивановну Шульженко. В ее репертуаре появились к тому времени песни на слова поэтов из красноармейской самодеятельности. Большим успехом пользовалась песня с новым текстом красноармейца Максимова «Синий платочек». Не было концерта, где бы Шульженко не исполняла ее на «бис». Да еще песню «Мама» композитора Модеста Табачникова на слова Григория Гридова (погибшего смертью храбрых, защищая в частях народного ополчения родной город Ро­стов). Песня «Мама» в исполнении Шульженко была не­забываемой. Задушевная, лирическая, она вызывала у слу­шателей   слезы.

По окончании концерта стихийно возник митинг. Заме­ститель начальника пирса Румянцев поблагодарил коллек­тив фронтового джаз-ансамбля за плодотворную работу на трассе. Погрузив инструменты в автобус, мы направились к нашей постоянной базе. Но не успели доехать до деревин 500—600 метров, как вынуждены были покинуть автобус и рассредоточиться по канавам. Туча «фоке-вульфов» - их было несколько десятков — двигалась к тому месту, где еще совсем недавно проходил наш концерт. Разворачиваясь над деревней, самолеты со свастикой делали заход на Кобону — конечный пункт трассы, — сбрасывая смертоносный груз. Казалось, земля, вздрагивающая от взрывов, провали­валась. Откровенно говоря — чего греха таить, — было страшно. Несмотря на то, что за десять месяцев пребыва­ния на ленинградском фронте наш ансамбль был уже достаточно «обстрелян». С армадой фашистских самолетов вступили в неравный бой наши истребители «И-16». В народе их ласково на­зывали «ишачки». Несколько немецких самолетов с пылаю­щими хвостами на наших глазах пикировали в сторону Ладоги. Из сводки Сов информбюро мы потом узнали, что в налете на Кобону участвовало 84 фашистских бомбардировщика. Из них 37 были сбиты нашими летчиками и зе­нитчиками. В Кобоне после воздушного боя было много человече­ских жертв. Около землянки у самого берега лежал обез­главленный человек. Мы узнали в нем заместителя началь­ника пирса Румянцева. Взрывная волна, словно бритвой, срезала ему голову. Стало как-то не по себе, когда мы увидели огромную воронку на том месте, где еще недавно проходил   концерт.

На рассвете маленький пароходик ладожской флотилии доставил наш коллектив в Ленинград. Надолго останутся в моей памяти встречи с замечательными героями Ладоги. Вернулись мы в родной, любимый город физически окреп­шими, полные творческих сил и энергии — продолжать почетную работу в частях действующей армии Ленинградского фронта. В первых числах июля 1942 года в летнем театре «Сада отдыха» заместитель начальника отдела искусств при Ленгорисполкоме Петр Иванович Рачинский впервые за время блокады организовал открытые концерты джаз-ансамбля для населения города. После годичного перерыва радостно было встретиться с ленинградскими зрителями. На этот раз суровыми, перенесшими тяжелую зиму в голоде и холоде, но мужественными людьми. На стенах домов Невского проспекта были надписи: «Эта сторона наиболее опасна!» Но, несмотря на частые воздушные налеты и артобстрел, концерты в «Саду отдыха» проходили при полных сборах. В один из таких вечеров, во время концерта начался усиленный артобстрел района. Никто не покинул своего места. Видя такую выдержку зрительного зала, мы также спокойно   провели   до   конца   весь   концерт. Вскоре, 12 июля 1942 года, в помещении ЛДКА имени С. М, Кирова состоялся пятисотый концерт нашего джаз-ансамбля на Ленинградском фронте. Это был очень торже­ственный вечер, на котором присутствовали славные защит­ники города-героя. Программа концерта состояла из двух отделений. В первом были показаны все новые номера, созданные ансамблем за время войны. Второе отделение было составлено из программ довоенного времени.

Прошло почти двадцать три года. 28 января 1964 года в Московском Доме актера проходил вечер Советского ко­митета ветеранов войны, посвященный городу-герою Ленин­граду. Это был форум друзей, советских патриотов, отдавших в незабываемые дни ленинградской блокады все свои силы борьбе со злейшим врагом человече­ства — фашизмом. На вечере выступили с воспомина­ниями участники Великой Отечественной войны: генерал-полковник авиации Н. С. Шиманов, генерал-лейтенант сухо­путных войск Герой Советского Союза М. А. Еньшин, генерал-майор авиации Герой Советского Союза командир эскадрильи «Нормандия-Неман» А. Е. Голубев, контр-адми­рал А. А. Матушкин, художник, лауреат Государственной премии А. Н. Яр-Кравченко, писатели Вера Инбер, Алек­сандр Чаковский, Сергей Наровчатов, народные артисты лауреаты Государственных премий Вано Мурадели и Сергей   Корень. В едином порыве зал поднялся на ноги и аплодировал, когда воины Советской Армии проносили священные зна­мена, овеянные славой великих побед от Ленинграда до Берлина. Взволнованные, мы радовались и гордились тем, что в своих речах генералы и офицеры говорили и о нас — арти­стах эстрадного искусства, внесших свою скромную лепту в   великое   общее   дело   победы   над   врагом.
 

Владимир Корали

Журнал Советский цирк. Февраль 1965

оставить комментарий