Игорь Эмильевич Кио

Не раз встречаясь с заслуженным артистом РСФСР Игорем Кио в последние годы, беседуя с ним, я ощущал в нем некоторую творческую неудовлетворенность.

Он понимал, что, повторяя сделанное Эмилем Теодоровичем, даже обновляя и улучшая его репертуар, но не создавая ничего принципиально нового, все же остается в тени отца. Да и сама жизнь, само цирковое искусство, впрочем, как и всякое другое, не терпят застоя.

Игорь и не скрывал, что старая программа его уже не устраивает.

Театр, кино, эстрада непрерывно ищут новые формы и нередко их находят, делился он своими мыслями. А в цирке, к сожалению, нет пока ярко выраженного процесса обновления. Сегодня он, за редким исключением, такой же, как десять, двадцать лет назад. Конечно уровень мастерства, культура исполнения значительно повысились, но само цирковое представление осталось традиционным. Это, как правило, дивертисмент, состоящий из номеров, ничем не связанных между собой. А между тем назрел важный, качественно новый шаг в развитии циркового искусства. Для этого есть сейчас все предпосылки: новые цирки и дворцы культуры с их габаритами и современным техническим оборудованием, выросшие кадры цирковых режиссеров, налицо и значительный сдвиг к лучшему в восприятии зрителя, то есть рост его эстетических запросов. И поэтому, сохранив неповторимость циркового зрелища, его атмосферу, надо сделать его более осмысленным, цельным, отвечающим требованиям сегодняшнего дня. Мне видится иллюзионное представление, близкое к ревю, с четко выраженным сюжетным стержнем, может быть, даже с завязкой, кульминацией, развязкой, с использованием всех цирковых жанров и, конечно, с клоунадой.

Было известно, что Игорь Эмильевич от слов перешел к делу. В творческом союзе с драматургом Олегом Левицким, композитором Анатолием Кальварским, балетмейстером Владимиром Могильдой, художниками Еленой Богдановой и Александром Авербахом он работает над иллюзионным ревю, в котором должно быть воплощено многое из задуманного.

И вот, наконец, последнюю работу И. Кио увидели зрители. Судя по ее успеху в Ярославле (билеты здесь были проданы на полтора месяца вперед), городе, где нам предстояло увидеть ревю, можно было считать, что эксперимент удался. Однако сомнения все же одолевали: может быть, на ярославцев больше действует обаяние имени Кио, чем достоинства новой постановки?

Поэтому, надо признаться, я смотрел ревю «Раз, два, три...» с особым пристрастием и не один раз. И сейчас хочу поделиться с читателями своими впечатлениями и томи мыслями, которые оно вызывает.

Что же представляет собой новая программа (будем пока называть ее так) Игоря Кио?

С первых же минут на арене воцаряется завораживающая атмосфера озорной игры s волшебство. Ее создают и яркий ковер с броской надписью «Раз, два, три...», и нарядная арка перед форгангом, на который вспыхивают буквы «Кио», и гигантская патефонная пластинка s центре арены с огромной всамделишной иглой, которая сама, словно по знаку невидимого кудесника, начинает крутиться, и девушка-герольд, фанфарным сигналом открывающая программу... С пластинки льется песенка, веселая, мелодичная, с легко запоминающимся рефреном:

«Раз, два, три —
повторяйте всюду.
Раз, два, три —
и свершится чудо.
Ну а если у вас
не выходит диво.
Раз, два, три —
вам поможет Кио».

Данные превращения не заставляют себя ждать. Из-под купола спускается полотняный шатер. Миг — и он взмывает вверх, а на манеже остаются — как из-под земли возникшие — двенадцать арлекинов в живописных костюмах. Они исполняют искрометный, элегантный танец — и затем шатер вновь на мгновенье накрываем их. «Раз, два, три», — произносит инспектор манежа, — и... шатер уже наверху, а вместе арлекинов на манеже сияют улыбками двенадцать прелестных девушек.

Здесь, конечно, самое время появиться главному чудодею. А вот и он. С добродушной, слегка снисходительной усмешкой выходит Кио на манеж. Весь вид его говорит: «Понравилось вам наше маленькое чудо? Прекрасно! Вы, конечно, понимаете, что мы вас обманываем, но вам все равно интересно, не правда ли? Так давайте продолжим игру...».

Но очередного трюка не происходит — Кио явно собирается обратиться к публике. И тут, честно говоря, искушенного зрителя охватывает тревога. Что он услышит на этот раз? Пустопорожние, звучащие, как холостой, никого не задевающий выстрел, стишата или ходульный монолог, где нет ни мысли, ни чувства, а только набор набивших оскомину риторических фраз о силе, ловкости и красоте циркового искусства?

Но, кажется, опасения преждевременны:

— Добрый вечер, дорогие друзья, дорогие ярославские волшебники. Не удивляйтесь, что я вас гак назвал:
волшебники — именно вы, а не я, это вы творите подлинные чудеса. Воздвигаете новые прекрасные здания, прокладываете просторные магистрали, создаете чудо двигатели. И это не иллюзия, а абсолютная реальность...

В обращении Кио к зрителем нет напыщенности шпрехшталмейстера, он далек от подчеркнуто аффектированной манеры эстрадного конферансье. Гон его доверителен, говорит он подкупающе искренно, спокойно, под негромкий аккомпанемент рояля, стоящего тут же, на манеже.

И все же бывалого любителя цирка продолжают одолевать сомнения: а не обманчив ли этот задушевный разговор? Не угощают ли его раз и навсегда затверженным, кочующим из города в город штампованным монологом?

—    Вы знаете, в каждом городе приходят ко мне за кулисы люди. — продолжает Кио, — и просят, чтобы я сотворил какое-либо чудо. Во время прошлых гастролей в Ярославле ко мне обратилась целая делегация ваших футбольных болельщиков с просьбой сделать так, чтобы ярославский «Шинник» играл лучше. «Пожалуйста», — сказал я, — и вот уже ваша команда не третьем месте.

Шутка злободневная, как нельзя более уместная, окончательно убеждающая в том, что артист действительно готовил свое приветственное слово именно для него, ярославского зрителя! И шумные аплодисменты, которыми неизбежно завершается эта, пусть непритязательная, но точно найденная острота, — лишнее свидетельство того, как нужна сегодня о цирке реприза но местные темы, как благодарно она воспринимается публикой.

И все же вступительный монолог повис бы в воздухе, если бы он не продвигал действие ревю, не был бы «завязан» с очередным трюком. И создатели спектакля точно понимают свою задачу

—    А если говорить серьезно, — непринужденно продолжает свой разговор с публикой Игорь Эмильевич, — удивлять вас с каждым днем становится все труднее. Я с удовольствием показал бы вам самый необычайный номер, но вряд ли это заставит вас удивиться. Вот, например, у этого рояля отломились ножки и вообще он парит в воздухе...

Ага! Вот наконец и «ружье выстрелило!» — не зря монолог Игоря шел под аккомпанемент рояля... Инструмент действительно повисает в воздухе, а пианист продолжает играть, как будто ничего невероятного не произошло.

—    Не сомневаюсь, что вам понятно, как делается этот номер, — с лукавой иронией, слегка небрежно, словно все, что происходит на манеже, в порядке вещей, говорит Кио, — но секрет, надеюсь останется между нами. И поэтому я сегодня решительно отказываюсь от намерения вас удивить, а, наоборот, покажу вам самые обыкновенные чудеса.

Зрители по достоинству оценивают изящный поворот монолога. Между ними и Кио контакт установлен, настрой спектаклю дам, и он уже легко (во всяком случае, внешне) катится по своим рельсам...

Чувство меры вкус и дальше не покидают Кио. Он избегает соблазна превратить представление в своеобразную разновидность эстрадного концерта, во что бы то ни стало предварять каждый номер какой-либо репризой или просто разговорной связкой, не стремится обязательно привязать трюк к драматургической канве, не пытается даже (как это часто случается), вопреки логике, держаться сюжетной линии. Только там, где его реплика точно «ложиться» на ход ревю, где он не поступается динамикой действия, только там артист разрешает себе говорить со зрителем.

Чувствуя, что трюк «Сжигание женщины», несколько выпадающий из стилистики ревю, подавать надо очень тактично, Кио предваряет его шуткой, сразу снимающей с него налет «демоничности».

—    Сейчас вы увидите номер, который называется «Сжигание женщины», — обращается он к публике. — В связи с этим хочу заранее предупредить, что ничего страшного, сверхъестественного в этом номере нет. Просто я располагаю достаточным количеством женщин, чтобы сжигать их каждый вечер. Номер этот удивительно прост, я убежден, что каждый из вас может показывать его самостоятельно дома, на работе, где вы захотите...

Там, где слово самого Игоря Эмильевича не описывается в драматургию ревю, с ним взаимодействуют клоуны или же вступает в действие инспектор манежа — Михаил Семенович Москвин.

Велика в представлении роль балета. И дело даже не в его добротной профессиональной подготовке, не в изобретательности балетмейстера. Зритель видит не просто хореографические заставки, заполняющие паузы между трюками. Танец в ревю явно претендует на самостоятельность звучания. Предваряя тот или иной фокус, балетная заставка превращается в своеобразный хореографический конферанс или же, сопровождая номер, подчеркивает его особенности. Очень характерен в этом отношении ковбойский танец. Он, как своеобразный камертон, настраивает аудиторию на трюк, посвященный памяти прославленного американского эскаписта Гарри Гудини.

Достоинством этих танцевальных связок является и их цирковая направленность. Каждая из них — «Арлекины», «Танго», «Чарльстон» — несут в себе элементы эксцентрики, гротеска, что максимально приближает их к манежу.

Все, о чем говорилось выше, украшает ревю, делает его более осмысленным, целенаправленным, приближает к спектаклю, однако никоим образом не заслоняет того основного, что пришел увидеть зритель, — иллюзии. Его величество трюк уверенно властвует на арене.

Из совершенно пустого ящика — а этом только что удостоверились зрители — выскакивают восемь девушек. Ящик опрокидывают, и оттуда как град сыплются фирменные спичечные коробки...

Посредине манежа стоит большой стеклянный аквариум. На глазах у зрителей его наполняют водой и на мгновенье накрывают парчовой накидкой. «Раз, два, три» — и вот уже накидка снята, а в аквариуме, словно русалка, плавает девушка... Кио раздает зрителям несколько карт из колоды и предлагает их запомнить. Затем тщательно перемешивает их с другими и веером высыпает на ассистентку. И именно те карты, которые запомнили зрители, оказываются вмиг наколотыми на платье девушки...

Эти и многие другие трюки видят в этот вечер зрители. Среди них есть и слегка модернизированные старые фокусы и те, которые почти а таком же виде показывал Эмиль Теодорович: «Распиливание женщины», «Сжигание женщины». «Пролезание лилипута сквозь стекло» («Пока не найдены равноценные новые трюки, нельзя отказываться от прежних достижений нашего аттракциона, — считает Кио, — тем более что они органично вошли а ревю»). И завершается этот калейдоскоп волшебства трюком — апофеозом: из корзины, где, кажется, только и хватает места для букета цветов, вылетают десятки белых голубей. И Кио, прощаясь со зрителями, говорит: «спасибо, друзья! Пусть над нашей страной всегда парят только голуби мира!»

И вновь под куполом звучит песенка о чудесах.

...Просмотрев несколько раз ревю, дав поостыть своим зрительским эмоциям, я задумался: в какой степени осуществлена та творческая декларация, которую выдвигал несколько лет назад Игорь Эмильевич? Удалось ли ему создать в полном смысле этого слова иллюзионный спектакль?

Прежде чем попытаться ответить на этот вопрос, должен повиниться перед читателями. Мною совершенно умышленно опущен тот факт, что после трюка — пролога, где из-под шатра возникают двенадцать арлекинов, до вступительного монолога Кио идет «разрыв» — целое первое отделение с прекрасными цирковыми номерами, однако абсолютно не укладывающееся в сюжетное русло ревю. А отступил я от истины только потому, что не хотел начинать рецензию с оговорок и некоторым образом «домыслил» сценарий программы аттракциона.

Можно назвать немало причин, по которым не удалось нанизать номера первого отделения на стержень сюжета. Тут и трудности, связанные с предварительным планированием состава участников программы, и сложность привязки некоторых жанров к идее спектакля, и ограниченность сроков совместной работы с драматургом, и т. д.

Поэтому ограничимся пока «синицей в руках» — ревю, непосредственно связанным с аттракционом. Конечно, и здесь первоначальный замысел воплощен далеко не до конца. Не говоря уж о том, что в сценарии нет классических составляющих полноценного драматургического произведения — завязки, кульминации, развязки, — сама сюжетная линия весьма относительна, пунктирна, и поэтому спектакль как таковой все же не состоялся (не буду повторять, что создатели реею, поняв это. правильно поступили, не стали искусственно, насильственно подгонять некоторые трюки под сюжетную «болванку»). Есть и другие недостатки. Так, далеко не полно использованы в представлении возможности комического обыгрывания трюков. К сожалению, в самый ответственный момент аттракцион лишился своих постоянных коверных — заслуженных артистов РСФСР К. Васильева и А. Векшина. Заменившие их клоуны пока «не делают погоды». Одаренный А. Пилосян со своим еще весьма ограниченным репертуаром не вписывается в ревю, а А. Диаманди и Ю. Ермаченков только еще ищут общий язык с коллективом.

И асе же, думается, И. Кио на правильном, пути. Если программа и не тянет пока на спектакль, то на манеж, несомненно, пришло веселое, изящное, изобретальное, в какой-то степени новаторское театрализованное представление или ревю, пусть сцементированное не сквозным. сюжетом, а пока мыслью, доброй идеей. И можно нс сомневаться, что Игорь Эмильевич имея таких единомышленников и испытанных соратников, как О. Левицкий и другие создатели «Раз, два, три...», осуществит в конце концов свою задумку о настоящем иллюзионном театре, в котором зрители сталкивались бы с фокусами уже на пороге цирка — в гардеробе, фойе, в зрительном зале.

ВИК. МАРЬЯНОВСКИЙ

оставить комментарий