Мелочи? Нет, не мелочи! По страницам цирковых блокнотов

Бывая на цирковых представлениях, мы нередко не обращаем внимания на незначительные, казалось бы, погрешности и просчеты в построении номеров и программ. Между тем они, на мой взгляд, заслуживают того, чтобы поговорить о них.

Перелистывая сегодня цирковые блокноты, я вспомнил о некоторых таких погрешностях и просчетах.

КТО ОТКРЫВАЕТ ПРОЛОГ!

Перед началом пролога из форганга выходят три девушки-фанфаристки. На них кокетливые гусарские ментики, кивера, витые шнуры аксельбантов. Они поднимают сверкающие трубы, и над манежем торжественно звучит призывная мажорная мелодия.

Наиболее проницательные зрители, вероятно, сразу же догадываются: «играют» не девушки-гусары. Они лишь делают вид, что «играют», а мелодия рождается в оркестре. Но многие готовы поверить (и это очень хорошо), что трубят очаровательные фанфаристки, что именно они открывают сегодня представление. И уж коли режиссер прибегнул к такой нехитрой мистификации, то нужно, очевидно, старательно спрятать «белые нитки», создать полную иллюзию «всамделишного» действия. В противном случае не стоило, наверное, и огород городить.

Но обратите внимание: из трех фанфаристок только одна слегка прижимает мундштук к губам, две другие лишь подносят трубы к лицу. Судя по всему, они менее всего думают о том, поверят зрители в их «музицирование» или не поверят. Они старательно воспроизводят мизансцену, подсказанную режиссером, а все остальное их мало волнует.

В одном из интервью популярный артист театра и кино Армен Джигарханян вспоминал о своем учителе А. Галаняне, который вел у них занятия в Ереванском театральном институте. Учитель говорил: «Вы теряете доверие 99 зрителей из 100, если < «умыв» на сцене лицо, вытираете его не как обычно вытирают люди, а «островками», дабы не повредить грим».

Не прижимать фанфары к губам — это все равно что вытирать лицо «островками». Нарушается элементарная сценическая (в данном случае «манежная») правда, зрители не верят тому, что происходит на их глазах, замысел постановщика оказывается нереализованным. И виноват в этом прежде всего сам режиссер — так ли трудно было втолковать артисткам, что нельзя «трубить» в фанфары, держа их на почтительном расстоянии.

БУШЕ ДЕЛАЛ НЕ ТАК

Выступает молодой дрессировщик собачек. Номер идет «на ура» — одна трюковая комбинация лучше другой. Нет надоевших никелированных барьерчиков, через которые прыгают на задних лапах болонки и шпицы, не демонстрируется пресловутый «свадебный поезд», где запеленутые с головы до хвоста кошки и собаки крепко-накрепко прикручены к игрушечным тарантасикам. Реквизит сведен до минимума: здесь он не нужен. Мы становимся свидетелями веселой непринужденной игры, которая одинаково увлекает и участников номера и зрителей. Это тот счастливый случай, когда начинаешь всерьез верить в разумность животных, в их способность совершать осмысленные действия.

Талантливого дрессировщика, как пишут обычно в рецензиях, провожают громом рукоплесканий. Инспектор манежа привычным жестом задерживает его у форганга и предлагает вернуться «на аплодисменты». Все правильно: артист выступил успешно, номер понравился зрителям — почему бы не подчеркнуть это повторным выходом на манеж?

Но речь в данном случае о другом. Сразу же после дрессировщика выступает группа турнистов. Их номер из тех, что называют средними, проходными. Ни одного оригинального трюка, артисты поочередно перелетают с одной перекладины на другую, традиционный для таких коллективов турнист-комик напрасно пытается оживить и разнообразить унылое выступление. И реакция зала соответственна: турнистов провожают равнодушными «вежливыми» аплодисментами.

Но вот что удивляет. Артистов, которые выступили без сколько-нибудь заметного успеха, недремлющий инспектор манежа тоже останавливает у форганга и тоже предлагает им выйти «на поклон». Зачем? Номер, повторяю, посредственный, зрители его «не приняли», и повода возвращаться на манеж, снова раскланиваться с публикой попросту нет. После представления я спросил у ведущего программу: «Всегда ли надо следовать этому ритуалу?» «Так принято»,— ответил он. И добавил: «Артисты обидятся, если я не задержу их у форганга. Да и какая, в сущности, разница — понравился номер или не понравился?»

А разница есть. И ее очень хорошо чувствовал наш легендарный режиссер-инспектор манежа Александр Борисович Буше, который, как никто, умел «подать» исполнителя и его номер. Обычно он возвращал на манеж только тех артистов, чье выступление встречало горячее одобрение зрителей. Это было как поощрение артиста, еще одно свидетельство его творческого успеха.

Но даже без ссылки на авторитет Буше очевидно, что посредственный номер не заслуживает повторных аплодисментов. Так зачем же «организовывать» такие аплодисменты, создавать видимость успеха, которого не было?

ЛОНЖИ В ЛУЧАХ ПРОЖЕКТОРА

К лонже относятся по-разному. Не раз доводилось слышать, что тонкий стальной тросик — хотим мы в этом признаваться или не хотим — в какой-то мере снижает зрелищный эффект циркового номера, преуменьшает степень риска, с которым связана работа воздушного гимнаста или канатоходца. Умение отважно рисковать, преодолевать, казалось бы, непреодолимые препятствия в самой природе цирка, но риск, надежно подстрахованный лонжей, как бы перестает быть риском, зрители заранее знают, что с артистом «ничего не случится». (Правда, бывает, к сожалению, что и страховка не помогает: вспомните, как трагически закончился из-за неисправности лонжи воздушный номер клоунессы Ирины Асмус).

Думается, однако, что по зрелому размышлению, с учетом всех плюсов и минусов вряд ли кто станет утверждать, что в современном и прежде всего в советском цирке лонжа не нужна. Нужна, а если говорить точнее, необходима! Никакой, даже самый сверхрекордный и выигрышный трюк не стоит того, чтобы ради него рисковать здоровьем и жизнью исполнителей, нервозная «игра в смертельную опасность» органически чужда нашему цирку. Это хорошо понимают, кстати, и зарубежные зрители, привыкшие к «смертельным» номерам и аттракционам. Мне уже доводилось цитировать рецензента газеты «Нью-Йорк уорлд телеграмм», который писал: «Сначала вызывает удивление, а потом одобрение зрителей то, что русские заботятся о своих актерах-канатоходцах. Русские не заключают пари с публикой: свернет или не свернет себе шею канатоходец; при исполнении опасных трюков советские артисты пользуются лонжей».

Но лонжа — это в какой-то мере «кухня» цирка, и вряд ли нужно акцентировать на ней внимание зрителей. Чем она незаметнее, тем лучше. И уж совсем недопустимо, когда спасательный тросик не провисает, а натягивается за спиной исполнителя, служит (или может служить) дополнительной точкой опоры. Лонжа должна страховать артиста на случай срыва, но не помогать ему при исполнении трюка.

Выступает группа канатоходцев. В финале номера артист с балансштоком в руках проносит от мостика к мостику четверых партнерш. К их поясам пристегнуты лонжи — у каждой своя. Одну лонжу можно и не заметить, а тут четыре — их плотный пучок сразу же бросается в глаза. Но дело даже не в этом. Свет поставлен так неудачно (представление шло в спортивном зале), что верхний прожектор ярко высвечивает натянутые тросики. Создается впечатление, что вся группа «повешена» на этих тросиках, что именно лонжи, а не мастерство и отвага артистов, помогают исполнить сложный трюк.

Лонжа не такая простая штука, как может показаться на первый взгляд, она требует умелого, я бы сказал, деликатного с ней обращения.

РУКА НАПРАВО, РУКА НАЛЕВО...

Об ассистентах, которые сопровождают выступления цирковых артистов, пишут редко. Возможно, это объясняется тем, что и писать-то о них зачастую нечего. Ассистенты (обычно это ассистентки), как правило, невыразительны и безлики на манеже, они безучастны к исполнению номера и видят свою задачу лишь в том, чтобы вовремя прийти на помощь артисту.

Бывают, впрочем, исключения. В программе западногерманского цирка «Рон-калли», который приезжал к нам позапрошлым летом, выступал жонглер на моноцикле. Его номер сопровождали два комика, одетые в костюмы униформистов. Вот это были действительно ассистенты! Они «жили номером», соучаствовали е нем, изобретательно и весело обыгрывали трюковые комбинации артиста.

Но это, повторяю, скорее, исключение, нежели правило. Обычно ассистенты — как нашего, так и западного цирка — самоустраняются от номера, который сопровождают, и действуют по своей, неизвестно кем и ради чего составленной программе.

Вместе с жонглером на манеж выходят две девушки с маленькими барабанчиками в руках. Поначалу думаешь, что это партнерши, но оказывается — ассистентки. И в то время как жонглер неторопливо перебрасывает булавы и мячики, они кружатся вокруг него и, пританцовывая, стучат в барабанчики. Разве неясно, что этот «танцевальный дуэт» не имеет к номеру ни малейшего отношения?

Желая хоть как-то «заполнить» свое пребывание на манеже, многие ассистентки принимают «красивые позы», жестикулируют, поминутно простирают руки. Совсем как регулировщики на оживленном перекрестке, где нет светофора,— рука направо, рука налево... Причем это повторяется из номера в номер, одна ассистентка копирует другую. К слову сказать, и артисты порой чрезмерно перегружают свои выступления «призывными» и «приглашающими» взмахами рук.

Жестикулировать, разумеется, можно и нужно — весь вопрос, как это делать. Известный французский хореограф прошлого века Жан Жорж писал: «Жест, как я его понимаю, есть второй орган речи, который природа дала человеку, но его можно услышать только тогда, когда душа приказывает ему говорить».

В том-то и беда, что простертые руки ассистенток (и артистов тоже) не становятся «вторым органом речи». Их «не слышно», они воспринимаются как нечто раз и навсегда заученное, до предела невыразительное и равнодушное.

Понимаю, что нашему цирку остро недостает таких талантливых режиссеров-балетмейстеров, как Петр Львович Гродницкий, который умеет пластически организовать и выстроить цирковое действие, придать ему эмоциональную окраску. Многие номера «конвейера» и поставить-то толком некому — где уж тут думать о приглашении балетмейстера! Но, очевидно, и сами исполнители, в том числе ассистенты, должны более взыскательно относиться к каждому своему движению и жесту на манеже — не пританцовывать и не простирать руки, когда в этом нет необходимости.

Ник. КРИВЕНКО

оставить комментарий