Настоящий Винни Пух

Трехлетний Павлик, которому читали о Винни Пухе, очень ждал встречи с настоящим медвежонком, живым Винни Пухом.

Но когда наконец увидел его, то сказал: «Да... хорошая собака Винни Пух». Мы наперебой пытались объяснить ему, что это вовсе не собака, а медведь, но Павлик лишь для вида соглашался с нами, а в душе был уверен, что это все же собака по кличке Винни Пух. Да и как можно было разглядеть в Капке медведя, если она вся помещалась в коробке из-под обуви?

Капку привезли, когда она была настолько мала, что не умела даже ползать. Желая передвинуться, она с трудом поджимала под себя заднюю лапку, отталкивалась ею, но никак не могла догадаться выбросить одновременно и переднюю, чтобы опереться на нее, а поэтому всякий раз тыкалась мордочкой в ковер или опрокидывалась на спину. Но даже при таком неверном способе передвижения она умудрялась закатиться в самую узкую щель между стеной и шкафом и, но умея выбраться оттуда, начинала испуганно кричать. Я думаю, что она искало свою берлогу.

Для безопасности мы поместили ее в ванной. Ванну выстлали поролоном, о поверх положили ворсистый коврик. Глаза у медвежонка были мутные, и мы беспокоились: не слепой ли он? Капка не видела даже соску. И только мама умела накормить ее так, что она не захлебывалась, не выбрасывала соску, а лишь взмахивала лапами — искала опору. Она привыкла сосать медведицу и упираться ей в живот, а тут ее лапы все время колотили пустоту. Я подставляла ей руку, и она впивалась в меня длинными и тонкими, как иголки, коготками. Тогда я только поняла, «то все же имею дело с медведем.

Первые недели мама кормила Капку через каждые три часа жидкой манной кашей, клюквенным киселем и соком. После еды она ползала по кухне и ванной, потом со укладывали в коробку из-под обуви, и она засыпала. А ровно через три часа начинала кричать — снова требовала есть.

Вначале Капка не съедала и бутылочки каши. Но недели через две порцию увеличили. Теперь ома опустошало по две бутылочки за раз, но ела уже реже, меньше спала и больше ползала. Нельзя сказать «играла», потому иго в то время она еще не умела этого делать, а лишь училась ходить или пристраивалась у кого-нибудь на руках и сосала, причмокивая, палец, если ей удавалось его поймать.

Но вот понемногу Капка занялась игрушками, которые ей положили в ванну.

Однажды она свалила в ванну большой пластиковый кувшин. Отскочив от страха в угол, стала сердито фыркать — пугала его. Но кувшин лежал спокойно и, видимо, нисколько ее не боялся. Тогда она старательно задвигала кожаным носом, изо всех сил втягивая в себя воздух: обнюхивала кувшин издали; в ванной стояли тазы, мыльницы и разные бутылочки, которые издавали точно такой же запах. К этому запаху Капка давно привыкла. Отважившись, она приблизилась к кувшину и тронула его лапой. Кувшин закачался. Это было страшно, но Капка поборола страх и толкнуло его посильнее. Кувшин покатился по ванной, немного покачался и остановился, но сдачи Капке не дал, да и вообще ничем своего неудовольствия не выразил. Тут она поняла, что может толкать и перекатывать кувшин сколько угодно. На другой день она решительно ухватила красный пластиковый таз и тоже свалила его в ванну. Вскоре она уже сидела з нем и играла.

Как-то папа приоткрыл дверь, когда Капка вылезала из своей «берлоги»: подтянувшись на передних лапах, она перевалилась через край ванны, нащупала задними лапами ведро, стоявшее рядом, села ма него, огляделась, а уж оттуда слезла на пол. Мы были очень довольны, что медвежонок у нас такой сообразительный, хвалили его за находчивость, как вдруг из ванной послышался пронзительный крик. Мама первая вбежала туда и обнаружила Капку под трубой. Она засунула под трубу голову, а вытащить ее но могла. С трудом удалось освободить пленницу и успокоить. Без нас, чего доброго, она могла и задохнуться. Папа убрал ведро, чтобы она не могла выбираться из ванны самостоятельно, а когда попозже приоткрыл дверь, то опять увидел Капку, висящую на передних лапах, а задними нащупывающую ведро.

Не нащупав его, она с опаской уселась на край ванны и осторожно, чтобы не потерять равновесия, повернула голову, пытаясь через плечо разглядеть, куда же запропастилось это ведро? Так и не увидев его, свалилась в воину бочком, встала там на задние лапы, внимательно осмотрела комнату: ведра нигде не было. А еще через день она научилась вылезать из ванны, цепляясь за ручной душ и опираясь на трубы. Но голову под трубу больше не засовывала.

О соске Капка уже но вспоминает больше. Солидно ест из тарелки, соблюдая правило, ею же самой придуманное: кружится вокруг тарелки, аккуратно слизывая кашу по краям, и так, кругами, подбирается к середине. От этого правила она никогда не отступает. После еды тщательно чистится, прихорашивается и начинает носиться по кухне, швыряет табуретки, норовит поймать нас за ноги — требует, чтобы мы играли с нею.

На шее у Капы поблескивает ошейник. Если кто-то берется за поводок — значит, сейчас она отправится на прогулку.

Прогулка — это всегда веселье. Но не менее интересно ходить в гости к соседям. Уж там-то ей разрешают делать все, что угодно! Вернувшись из гостей, она сваливается от усталости прямо на полу в комнате, не добравшись до своей ванны, откуда она теперь умеет не только вылезать, но и ловко забираться туда, когда хочет спать.

Но самое любимое со занятие — перелезать из ванны в раковину, усесться в ней поудобнее, вытащить из стаканов все зубные щетки, а заодно смахнуть бутылочки, стоящие на полке. Когда Капка затихает, — значит, она занялась исследованием щеток, содержимого флакончиков и баночек. Если у нее все отобрать, то она рассердится, включит что-то внутри себя, и тогда раздается равномерный гул, как будто работает моторчик небольшой мощности. Это Копка урчит и сосет от обиды лапу...

Г. БЕЛЯКОВА

оставить комментарий