Побережем традиции

Пройдитесь по центральным улицам любого большого города, присмотритесь к рекламным щитам, и вы убедитесь, что афиши, извещающие о выступлениях эстрадных певцов, занимают весьма заметное место.

В этом нет ничего удиви­тельного: именно песня позволяет с особенной силой раскрыть эмоциональную сущность человека, глубину его чувств и переживаний. И коли это так, вспомним о традициях и поговорим, хотя бы коротко, о сегодняшнем состоянии эстрадно-песенного фронта. Что касается традиций, то лучшими, наболее плодотворными я считаю утесовские. И вот почему: Леонид Утесов сумел соединить в своем исполнении задушев­ность и философские раздумья о жизни и о человеке. О праве человека на любовь и счастье, о том, что и того и другого че­ловек должен активно добиваться, а не пребывать в ожидании, надеясь, что они рано или поздно сами придут.

Конечно, на эстраде должны быть раз­ные певцы, и я меньше всего хочу, чтобы Утесова копировали. Да это, по-моему, и невозможно. Но общественная значимость пения мне кажется делом очень важным. Именно она предопределяет своеобразие артиста, его творческое лицо.

Леонид Кострица — исполнитель инте­ресный. Актерскими средствами он созда­ет образ коренного ленинградца и поет от его имени. Звучат песни, наполненные па­тетикой, иронические, задушевные, юмо­ристические. Артист не чуждается ни бал­лад, ни куплетов. Но, что бы он ни пел, перед нами предстает человек гордый сво­им городом и тем, что он имеет честь в нем жить. Отсюда — гражданственность в исполнительской манере Кострицы. И пра­вильно, что он поет, не прибегая к микро­фону, в сопровождении только пианистки. Такая «старомодность», если хотите, даже чопорность в стиле артиста, его образа, его манеры пения. Это еще больше уси­ливает своеобразие концертов, уводит их от стандарта.

Только, пожалуйста, не подумайте, что я вообще против трио, квартетов, квинтетов, в сопровождении которых выступает большинство певцов. И я совсем не про­тив так называемых современных ритмов. Напротив, если это публике нравится, если хоть в чем-то может помочь артисту, пусть присутствует на эстраде.

Но вот выступает Майя Головня — пе­вица и с голосом, и с хорошей внешностью, и с вокальной школой. Но в чем идея ее концерта? Сложные мотивы М. Таривердиева сменяются цыганскими романсами, а они в свою очередь уступают место камер­ным произведениям; затем заучит вещь, записанная в форме твиста. И никакой объединяющей мысли. Право, иногда начи­нает казаться, что мы в музыкальном мага­зине, где каждый посетитель ставит пластинку по своему вкусу, не задумываясь о цельности впечатления. Но иная пластинка не может не взволновать, потому что на ней записана гениальная музыка в перво­классном исполнении. Здесь же я слышу приятные звуки, слова. Но сердце мое, увы, остается спокойным, как, кажется, оно спокойно и у музыкантов, аккомпанирующих артистке.

Вадим Мулерман молод. У артиста весь­ма недурной голос, достаточно ясная дик­ция. Он нравится зрителям, особенно мо­лодежи. Слушать Мулермана и приятно и интересно. Чтобы произвести впечатление, он прибегает к различным эффектам, и в этом нет ничего дурного. Эстрада любит яркость, парадоксальность и... эффекты. Но вот если говорить о том, насколько пение Мулермана психологически и философски значительно, то приходится признать, что оно, скорее, внешне занимательно. Такое пение приятно слушать, когда ровно ничего не тревожит, когда хочется предаться пол­ному и безмятежному отдыху. В конце кон­цов, можно и фугу Иоганна-Себастьяна Ба­ха насвистывать, можно и песню, наполнен­ную гражданскими чувствами, исполнять, не донося всей значительности ее содержания.

Очень жаль, что оба эти бесспорно по­пулярные исполнители отходят от лучших эстрадных традиций, идут за зрителями, тог­да как художник обязан идти впереди, ве­сти за собой зрителя.

Ну а сколько вообще на эстраде певцов с голосом и без оного, поющих под оркест­ры, квартеты, рояли и баяны, прибегающих к помощи микрофонов или отказывающихся от них, но лишенных творческой индивиду­альности, не имеющих своей гражданской темы, нравящихся иным слушателям только потому, что делают нечто привычное, ба­нальное, не вызывающее никаких эмоций, кроме самых примитивных! Но это-то и есть самое прямое и очевидное отступление от лучших традиций советского эстрадного пе­ния: для него гражданственность составляла и составляет главную сущность.

И когда я слышу, как поют Марк Бернес, Гелена Великанова или Людмила Зыкина — артисты очень разные, я убеждаюсь, что именно общественная значимость выступле­ний выделяет их из числа многих эстрадных исполнителей. В чем сила Великановой? В том, что она, прибегая к стихам Марины Цветаевой, Сер­гея Есенина и современных поэтов, поло­женных композиторами на музыку, расска­зывает о месте человека в обществе, о дружбе, о том, что такое счастье и любовь. Великанова почти не жестикулирует, но на­полняет каждое музыкальное слово такой глубиной раздумий и переживаний, что это не может не волновать.

Зыкину называют русской певицей. Глав­ное, что мне, например, в ней нравится, это восторженное и чистое восприятие русской природы: «Эх, снег, снежок — белая мете­лица» или «Течет Волга». И человек рядом с природой очищается, совершенствуется нравственно. В этой статье я никого не хочу обижать. Наоборот, мне хочется сказать об эстрадных певцах как можно больше добрых слов, ибо знаю, что, располагая теперь, благодаря телевидению, миллионной аудиторией, они очень помогают формированию эстетиче­ских вкусов слушателей. Но коли так, то следует особенно оберегать лучшие тради­ции советского эстрадного искусства и прежде всего его гражданственность. А в каком ритме певцы будут петь, это, право же, вопрос второстепенный, если во­обще считать это вопросом.
 

Ю. ДМИТРИЕВ

Журнал Советская эстрада и цирк. Октябрь 1968 г.

оставить комментарий