Поединок Ивана Рубана

Иван Рубан был «странным» мальчишкой среди своих однолеток. Набожные те­тушки даже пошептывали, будто его душа знается с нечистой силой. Ибо чем же объяснить, что он умеет завораживать зверей.

Заслуженный артист РСФСР И. Ф. Рубан

Запря­жет, например, своего петуха в ма­ленький возочек и смешит этой вы­думкой всю улицу. А разве стал бы нормальный ребенок сооружать для умершего цыпленка маленький гро­бик?

— Ох, Дарья, — говорили соседки Рубанше, сочувственно покачивая головами, — непутевый какой-то твой Ванька.

Мать, Дарья Прокофьевна, только отмахивалась:

— Да чем же он непутевый? Прос­то сердце у него    мягкое, ко всему живому чуткое...

Но однажды сама была поражена, даже руками всплеснула. Пошла до­ить корову, а она стоит странно.

— Отступи, Рябая, — закричала мать и  слегка   хлестнула   розгой   по ногам.

А корова, вместо того чтобы от­ступить, вдруг стала передними нога­ми на колени и, вся смешно перебоченясь, пошла по хлеву.

— Свят, свят! — осенила мать кре­стным знамением корову и возврати­лась в дом с    пустым    подойником. Она  начала жаловаться,  что с  коро­вой «что-то поделано».

Иван думал, было, промолчать. Но потом, заметив волнение матери, признался:

— Да это я, мама, научил ее хо­дить на коленях...

Дарья Прокофьевна не поверила. Тогда Иван пошел с матерью в сарай, приказал корове лечь, и она послуш­но выполнила это требование. Мать была окончательно удивлена, ибо знала, что в то время, когда корову нужно доить, ее никакими силами не уложишь на пол. Может, и в са­мом деле нечистая завладела душой ее  сына? Как бы там ни было, но в тот день Ивана за «неумные выдумки» наказа­ли — поставили на целый час в угол.

Танец со знаменитым Потапом

Если бы собрать все наказания, какие получал он в детстве за раз­ные «фокусы», которые устраивал с животными, видимо, хватило бы на десятерых. Но все же эти наказания не смогли уничтожить у него необыч­ную любовь  к зверям. Иван Рубан стал взрослым, на­чал работать на шахте; и там он удив­лял всех своей привязанностью к жи­вотным. В комнате общежития, где жил молодой навалоотбойщик, од­нажды появился ежик. Потом белка. Еще через несколько дней — довер­чивый лисенок. И в то время как иные шахтеры после работы «реза­лись в козла», позванивая шейкой бу­тылки о края стаканов, он без конца возился со своими зверенышами или, подружив с местными охотника­ми, ходил за двадцать-тридцать ки­лометров в тайгу. Охотники с ружья­ми, а он только с небольшим ножом в руке.

Однажды встретился с глазу на глаз с медведицей и двумя медвежа­тами. Звери купались на берегу ре­ки, когда он вышел из-за куста на полянку. Медведица подняла голову, посмотрела в его сторону. Шахтер окаменел. Переложил нож из левой руки в правую и до похрустывания пальцев зажал рукоятку. Удирать на дерево или вступить в поединок? Дерево далековато от него. Он, воз­можно, и не успеет добежать, если разозленная медведица бросится за ним. Да разве можно найти от нее убежище на дереве? И вообще, убе­гать от зверя — значит бежать нав­стречу своей смерти. Поэтому единственный   выход — борьба! Но мудрая медведица решила просто избежать опасности. Одного малыша ока толкнула грудью в во­ду, другого взяла в рот, и семейка мирно поплыла через реку. Но мед­вежонок, плывший самостоятельно, посреди реки взбунтовался и повер­нул назад. «Зверинец» Рубана в шах­терском общежитии пополнился еще одним веселым жителем.

Иван Рубан за короткое время су­мел стать одним из лучших шахтеров управления. Вскоре портрет его поя­вился на Доске почета. На разных торжественных собраниях и заседа­ниях его  избирали  в  президиум. Но по-прежнему он часто удивлял своих коллег-шахтеров. Соберется компания, а он среди товарищей, как белая ворона — и рюмки к губам не поднесет. А другой раз положит на плечо многопудовый камень и несет его целый километр. Камень режет кость. Сбросить бы его или хотя бы пере­ложить на другое плечо. Но где там. «Я сказал, что буду нести километр на одном плече, — значит, должен выполнить это!» И нес. Нес точно ки­лометр, как и задумал.

И. Рубан выступает на манеже Московского цирка (1953 г)

Или сжимал тяжелый кулак и на­чинал бить им по дубовой колоде. Сто раз решил ударить. Каждый пя­тый — должен быть силовым, до бо­ли. Уже рука, кажется, онемела. Но он бил точно сто ударов, как и задумал. Как-то поздним вечером вдруг ушел в лес. Шел пятнадцать километ­ров туда и пятнадцать обратно. Шел один, в темень, глухой тропой, во­оруженный только небольшим но­жом. «Страшно? Конечно. Не без­опасно? Да, Ведь это тайга, Сибирь. Но ты сказал себе, что сделаешь именно так. И теперь отступать от слова  не имеешь  права».

Бывало, в шахте нужно откатить вагонетки. Каждый шахтер катит один вагончик. Более слабые — вдвоем. А  он  сразу три  вагончика. И пока товарищи выполняли толь­ко одну норму, он успевал две.Все это продолжало удивлять дру­зей. К чему такие чудачества с кам­нем, для чего бесцельно колотить кулаком о дубовую доску, кому нуж­ны ночные путешествия в тайгу? Или вот это катание трех вагонеток? День­ги!

Но деньги ему в самом деле бы­ли нужны. Он купил себе у охотников-эвероловов еще несколько четве­роногих обитателей леса, их надо было кормить мясом. Жалко было Ивану Рубану про­щаться с друзьями-шахтерами. С ними он делил и радости и печали, уже успел крепко подружиться. Но сильнее этих чувств оказался в нем зов   давней   мечты. Рубан никому не сказал, что из шахты, где у него были и высокие за­работки и уже завоеванный среди шахтеров авторитет, он идет на кро­хотную заработную плату служите­лем по уходу за животными в зооцирк. Еще много терний пришлось прой­ти Ивану Рубану, прежде чем после многочисленных и настойчивых просьб ему выделили для дрессиров­ки   группу   хищников. Вот когда все, что он успел вос­питать в себе до этого, — и бесстра­шие, и твердая воля, и терпимость к физической боли и многое другое — стало необходимо для его новой работы.

Научить корову опускаться на ко­лени или ложиться было тяжелым де­лом когда-то для Вани Рубана. Но сейчас, когда перед ним был всесиль­ный хищник, гроза всех зверей — гривастый лев, упражнение с коро­вой казалось пустячком. Нужно обла­дать адской силой, величайшей вы­держкой, необычной волей и терпе­нием, чтобы покорить, сломать буй­ное своеволие хищника. Нелегко пройти по канату под куполом цирка. Это риск и опасность.

Не каждый дрессировщик может так довериться своим зверям

Дрессировщик, который заходит в клетку к хищникам, похож на чело­века, голыми ногами идущего по острию ножа под куполом цирка. При этом опасность длится часами, месяц за месяцем, год за годом. Но Иван Рубан, увлеченный своей страс­тью, забывал обо всем этом. Путь его в искусство был своеоб­разным. Иван Федотович не знал учи­телей и наставников. До всего дохо­дил собственным умом, своими си­лами. Иногда помогала книга, но ча­ще — своя   находчивость.

Кое-кто даже из известных артис­тов цирка, выступающих со зверями, хотя и именуются дрессировщиками, но сами не готовят хищников для выступлений на манеже. Они получа­ют животных уже дрессированными, и вся задача их заключается только в том, чтобы войти в контакт со зверями. Такие «дрессировщики» не­которое время кормят хищников, угощают лакомствами и приучают к своему голосу. Иван Рубан при упоминании о та­ких «мастерах» дрессуры презритель­но кривит губы: он все делает свои­ми руками, все до самой что ни на есть черновой репетиционной рабо­ты. За четверть века своей, жизни в цирке Иван Федотович воспитал три группы   хищников.

И еще. Большинство артистов ра­ботает с однородной группой живот­ных. У Ирины Бугримовой, Владими­ра Борисова — только львы. У Мар­гариты Назаровой, Александра Фе­дотова — одни тигры. А Иван Рубан решил собрать всех самых больших, самых сильных хищников в одну кле­тку: тигра и медведя, леопарда и пантеру, пуму и льва. У каждого зве­ря свой характер, свои привычки. Все они, на воле непримиримые враги, в цирке неутомимого и смелого дрес­сировщика стали друзьями. Друзьями? В самом деле, на пред­ставлении они выглядят такими. Да и в конюшне бурый медведь живет в одной клетке с пантерой. Но чело­век, переступивший порог клетки, всегда в опасности, ибо никто не зна­ет, когда в темной душе тигра, медве­дя или леопарда, которые вот сейчас покорно и мирно ластятся к тебе, вдруг проснется неистребимый дух хищника.

И все же у дрессировщика на аре­не цирка есть настоящие друзья. Это верные доги. Они все представление недвижимо сидят на полочках и не спускают внимательных умных глаз с Рубана и кажутся совершенно ненуж­ными здесь. Но пусть какой-нибудь хищник попробует только дотронуть­ся до дрессировщика — он подаст знак. Тогда доги серыми молниями бросятся на нападающего и будут защищать человека. Когда заканчивается представле­ние, умолкают аплодисменты и пус­теет зал, клетку с арены не убирают. Как только последний зритель оста­вит помещение цирка, снова вспыхи­вают прожекторы, и у дрессировщи­ке начинается та черновая, кропотливая работа, которая остается невиди­мой   для   зрителя. Молодой медведь во время пред­ставления не послушался команды и неправильно сделал трюк. Теперь нужно заставить его повторить это же самое пять, десять, двадцать раз подряд в присутствии всех зверей. Медведь упирается, ленится. Но Ру­бан требует от него работы, требует спокойно и в то же время неукосни­тельно.  Еще раз,  еще...

Укротитель  увлекся.  И  вдруг:

— Спина! — звучит тревожный  го­лос   ассистентки.

Артист моментально оборачивает­ся и встречается с хищным взглядом пантеры, уже вкрадчиво ступившей несколько шагов и приготовившейся к прыжку.

— На   место!

И зверь поник, увял, снова покор­но   сел   на   тумбу. Через несколько минут репети­ция  прерывается. Теперь мы сидим с Иваном Федо­товичем рядом, и он уже не кажется всесильным, всепобеждающим пове­лителем. Это просто очень симпатич­ный человек с обычными слабостями. Когда тихо начинает рассказывать о некоторых эпизодах из своей жиз­ни, глаза его как-то странно блестят и голос становится задумчивым. В особенности это заметно, когда речь зашла о медведе Потапе, прожив­шем на свете двадцать восемь лет  и двадцать пять лет из них прорабо­тавшем с дрессировщиком. Каждый вечер «Потап», одетый в сарафан, по­вязанный платочком, выводил Рубана под руку на арену. Так начинался спектакль. И какими только трюками не смешил зверь зрителей. Он стал даже «кинозвездой», исполняя раз­ные роли в кинофильмах «Садко», «Полесская легенда», «Новый аттрак­цион».

Разговор, естественно, заходит о будущем. Этот аттракцион, с которым выступает сейчас Иван Федотович, подготовлен недавно. За него Рубан был удостоен звания лауреата Все­союзного смотра новых произведе­ний циркового искусства. Но артист не собирается успокоиться на достиг­нутом. У него новые творческие пла­ны, и ради этого он каждый вечер репетирует   после   представления. Перерыв заканчивается. Время снова браться за работу. Уже далеко, далеко за полночь. Но, я очень устал, чтобы оставаться еще на репетиции. Видимо, сказы­вается напряжение, в котором жил несколько часов, и я начинаю про­щаться.

Улицы уже пустые. Погашены фо­нари. Не ходят ни трамваи, ни троллейбусы. Город давно спит. И я иду домой пешком опустевшим бульваром. Но в мыслях снова возвращаюсь туда, в цирк, где на освещенной аре­не все еще продолжается поединок Ивана Рубана со зверями, чтобы завтра вновь дать людям полчаса ра­достного отдыха.
 

А. ДРОФАНЬ

Журнал Советский цирк. Ноябрь 1964 г.

оставить комментарий