А. М. Горький и цирк

Публикуемая статья является ча­стью большого исследования А. Г. Лебедевой о связях А. М. Горь­кого с цирком.

А. М. Горький интересовался цирком в течение всей своей жизни. Об этом свидетельствуют высказывания самого Горь­кого, его художественное творчество, многочисленные показания современников.

Знакомство Горького с цирком началось с 8—9-летнего возраста. В ряде автобиогра­фических произведений писатель рассказал о своем увлечении цирком в детстве и юности. Горький передает очарование, кото­рое вынес от выступления циркового клоу­на Мишка, мальчик из иконописной мастер­ской (рассказ «Встряска», 1898 г.). Писа­тель показывает, как Мишка, бледный от напряжения, молчал и порой вздрагивал от желания самому кувыркаться на арене в блестящем костюме. Ничто не может раз­рушить этого впечатления. Когда мальчик ложится спать в углу двора на соломе, свер­кающие в небе звезды напоминают ему золотые блестки на атласном костюме клоуна. На следующий день он с утра рас­сказывает в мастерской о цирковом представлении, изображая клоуна, — и это спа­сает его от щелчков и пинков. А вечером, после оскорбительной «встряски», когда Мишка лежит в постели, блестящие краски икон вызывают воспоминание о вчерашнем вечере.

«И вот он видит арену цирка и себя на ней... Гром рукоплесканий поощрял его... полный восхищения пред своей ловкостью, веселый и гордый, он прыгнул высоко в воздух и, сопровождаемый гулом одобре­ния, полетел куда-то, полетел со сладким замиранием сердца... чтоб завтра снова проснуться на земле от пинка»1.

Чем привлекал Горького в детстве цирк? Впечатления от цирка, «красивые и прият­ные, как сон» отличались от тех впечатле­ний, которые, по словам Горького, «обижа­ли его в детстве жестокостью и грязью». Цирк был одним из тех источников, кото­рые будили творческие способности буду­щего писателя.

Об этом неудержимом порыве твор­чества А. М. Горький рассказал позднее в произведении «В людях», вспоминая о днях своей жизни в иконописной мастерской: «До самозабвения возбужденный, я начи­нал рассказывать и разыгрывать внезапно создавшиеся фантазии, — уж очень хотелось мне вызвать истинную, свободную и лег­кую  радость  в  людях»...

«...Ты, Максимыч, направляй себя в цирк али в театр, из тебя должен выйти хо-оро-ший паяц!» — говорил с одобрением Горь­кому  мастер  Жихарев2.

В юности А. М. Горький хотел стать цир­ковым артистом, но его попытка кончилась неудачей. Этот эпизод своей жизни писатель отразил в  рассказе «В театре и  цирке»3.

Цирк привлекал юношу Горького мно­гими сторонами: «Все, что я видел на аре­не, слилось в некое торжество, где лов­кость и сила уверенно праздновали свою победу  над  опасностями  для  жизни».

Мир циркового искусства раскрывался перед Горьким и из книг, которые он чи­тал  в то  время.

Необычным было впечатление подрост­ка Горького от романа французских писа­телей Э. и Ж. Гонкура «Братья Земганно». А. М. Горький не раз говорил об этом: «...у   меня   руки   дрожали    от   наслаждения читать эту книгу.

____________________________________________________________________________

1    А.   М.   Горький,   Собрание   сочинений в тридцати   томах,  т.   3,   стр.   378.

2    Там   же,   т.    13,   стр.   423—424.

3    Там   же,   т.    14,   стр.   140.

4    Там   же.

Я плакал навзрыд, читая как несчастный артист со сломанными но­гами ползет на чердак, где брат тайно за­нимается любимым  искусством»5.

Другой книгой, хорошо запомнившейся писателю, были мемуары Упилио Файмали, итальянского укротителя львов (1826—1894). Файмали был человеком большой силы и мужества. Одиннадцати лет крестьянский мальчик самостоятельно пришел в цирк и вскоре сделался искусным, бесстрашным наездником. Впоследствии он занялся дрес­сировкой животных и, наконец, сделался укротителем львов, что было венцом его стремлений. У Файмали было 120 зверей, из них 32 льва, что считалось большой ред­костью. Файмали побывал в больших горо­дах Англии, Австрии, Германии, Франции, Испании, Бельгии, Голландии, был в Рос­сии, в Петербурге.

В мемуарах Файмали Горького, несом­ненно, привлекал человек необычной про­фессии укротителя, его бесстрашие в опа­сной работе, власть человека над «царями природы».

Из книг, которые жадно глотал в то вре­мя Горький, он видел: «Есть люди, умею­щие жить интересно и празднично, как никто  не  умеет жить   вокруг  него»6.

Когда А. М. Горький в действительно­сти познакомился с цирковой средой, она привлекла его и другими чертами, прежде всего товариществом, чувством локтя. По­этому ему и запомнились слова циркового акробата: «...Мы, цирковые, живем, слава богу, дружно, хорошо! У нас такая работа опасная, что нужно беречь друг друга...»7.

Вспоминая свое отношение к цирку в детстве и юности, Горький отмечал, что цирковые артисты не походили на обыкно­венных людей внешним обликом и пове­дением.          

Еще в рассказе «Встряска» Горький пи­сал о том, как Мишке не понравилось, что после представления блестящий, ловкий клоун был одет в самый обыденный ко­стюм; мальчик был решительно недоволен неприятным превращением артиста в обык­новенного человека.

В рассказе «Герой» (1915) Горький пи­сал: «Когда жизнь неприглядна и грязна, как старое засоренное пожарище, прихо­дится чистить и украшать ее на средства своей души, своей волей, силами своего воображения, украшать светлыми покрова­ми юношеского романтизма»8.

Так писатель сам подчеркнул свое ро­мантическое отношение к явлениям жизни, которое характеризовало и отношение к цирку и людям цирка в годы детства и юности.

С первых же лет своей литературной деятельности Алексей Максимович, рабо­тая в «Самарской газете», «Нижегородском листке», «Одесских новостях», большое внимание уделял вопросу о народных зре­лищах и, в частности, много писал о цир­ках, балаганах, кулачных боях.

Говоря о цирке как о высоком и нуж­ном искусстве, А. М. Горький резко высту­пал против всего грубого, неэстетичного, против тяжелых и опасных для жизни но­меров, которые потрафляли вкусам пре­сыщенной буржуазной публики.

Горький протестует против «грубейшей чепухи» в цирке, когда на головах людей разбивают молотом камни, когда глотают зонтики и шпаги, горящую паклю, кушают резиновые калоши, гуляют босыми ногами по остриям гвоздей и т. д.9.

В другой статье А. М. Горький возму­щенно пишет о том, что героями дня являются борцы-атлеты и клоуны — Абс, Моор, Фосс и др.

«Все эти «всемирно известные», «непо­бедимые» и непроходимо глупые борцы — тоже лилипуты, у всех них маленькие голо­вы на массивных корпусах, глаза у них ту­пые, физиономии деревянные. Долг прес­сы внушить публике, что все эти великаны и лилипуты, клоуны и маги, уроды о трех ногах... — все они не есть феномены и ре­зультаты свободного творчества, а суть ис­кусственно приготовленные и изуродован­ные для публики — жертвы ее».

Отрицательное отношение к тем развле­чениям, которые будили низменные ин­стинкты зрителя, сохранилось у Горького на всю жизнь. Об этом свидетельствует хотя бы очерк «Царство скуки» из цикла «В Америке» (1906), в котором писатель с чувством гнева и возмущения описал на­родные развлечения в Кони-Айленд, в том числе и цирк: «состязание» укротителя со зверьми, сцену с обезьяной и прочее.

Учитывая популярность циркового ис­кусства, Горький еще в статьях 90-х годов ставил вопрос о необходимости превра­тить цирк в «разумное», «поучающее» зре­лище. В это же время его занимала мысль о создании народного театра. Общеизве­стен факт организации Горьким в 1897 го­ду в местечке Мануиловке деревенского театра с труппой из местных крестьян. Сам писатель участвовал в постановках в каче­стве актера и режиссера. В 1903 году в Нижнем Новгороде, при активном содей­ствии и руководстве Горького, был открыт общедоступный театр.

Горький горячо пропагандировал идею создания народного театра среди театраль­ных деятелей, что засвидетельствовал ор­ганизатор театрального товарищества в Нижнем Новгороде артист Н. И. Собольщиков-Самарин. После беседы с Горьким он, претерпев много затруднений, органи­зовал серию народных спектаклей в Астра­хани10.

Взгляды Горького на народный театр, его замечания о значении массовых куль­турно-просветительных мероприятий были тесно связаны с теми взглядами, которые проводила Коммунистическая партия по вопросам культурного воспитания масс еще в дооктябрьский период.

Легальные партийные газеты «Звезда» (1910—1912) и «Правда» (1912—1914) на сво­их страницах постоянно печатали статьи на темы литературы и искусства и ставили во­прос о воспитательном значении народных развлечений 11.

Старый мастер дрессировки И. Л. Фи­латов (умер в 1956 г.) рассказывал, что в годы 1903—1904 Горький часто бывал в Москве в его балагане (у Филатова в те­чение 12 лет работал большой приятель Горького известный волжский куплетист А. И. Орлов).

«Цирк Горький очень любил, — расска­зывал И. Л. Филатов. — Беседуя со мной и Орловым, Горький говорил: «Я до безумия люблю это народное зрелище»12.

В балагане Филатова, как он сообщал, шла пьеса «На дне». Шла она вместо обыч­ных пантомим. Горький сокращал ее, остав­ляя самое важное, и переделывал вместе с Орловым. Сам Иван Лазаревич Филатов играл Барона.

Филатов рассказывал об отдельных мо­ментах постановки. Приход Луки со святой водичкой вызывал в публике большой смех. В пьесу было введено исполнение капеллой Филатова, состоявшей из 18 человек, песни «Солнце всходит и заходит». Были пляски. Все это кончалось при словах: «Полиция идет», — все   прятались.

Пьеса имела колоссальный успех. Пер­вые ряды сразу расхватывались «чистой публикой». «Горький любил эти представле­ния», — вспоминает Филатов. Приходил он на пьесу не один, а вместе с мужчиной, ко­торого Филатов не знал.

«На дне» ставилось в балаганах Фила­това и в Орехово-Зуеве, Алатыре, Симбир­ской губ., в Саратове на пасхальных гулянь­ях и особенно большой успех имело в Пен­зе. Горький приезжал к Орлову и в Оре­хово-Зуево, и в Алатырь, и в Пензу и жил у него по нескольку дней.

На дошедшем до нас фотоснимке А. И. Орлов, также игравший в пьесе Ба­рона, несколько напоминает по своему внешнему облику (гриму) образ, создан­ный В. И. Качаловым.

Для нас в рассказе Филатова важно от­метить желание Горького дать пьесу «На дне» в балаган для обозрения широкой на­родной массе.

Отличительной особенностью русского цирка была его сатирическая направлен­ность. Отсюда понятна положительная оцен­ка А. М. Горьким замечательного предста­вителя русской цирковой клоунады, клоу­на-дрессировщика, политического сатирика Анатолия Леонидовича Дурова.

Горький ценил общественное значение выступлений А. Л. Дурова (о чем имеется свидетельство Е. П. Пешковой). Их личные взаимоотношения   были   дружественными.

Елена Робертовна Дурова (жена А. Л. Дурова) в письмах к автору данной статьи вспоминает об отношениях между А. М. Горьким и А. Л. Дуровым: «По рас­сказам Анатолия Леонидовича, первое зна­комство его с Горьким и одновременно с Шаляпиным было в Н. Новгороде во время ярмарки, в цирке Никитиных. Здесь они и сфотографировались втроем:

________________________________________________________

5    А. М.  Горький,   т.   13,   стр.   341.

6    А. М.  Горький,  Как я учился, т.   14,  стр. 235.

7    А. М.  Горький,   В   театре   и   цирке,   т.   14, стр.   140.

8   «Беглые  заметки». — «Нижегородский     листок», 23   июля   1896   г.

9     «Беглые  заметки». — «Нижегородский     листок», 23  июля   1896  г.

10    Н. И. Собольщиков, Записки (серия «Театральные    мемуары»,     №    5,     ВТО), г. Горький, 1940,   стр.   182—183.

11   См.   сборник   «Дооктябрьская   «правда»    об   ис­кусстве    и    литературе».    М.,    ГИХЛ,    1937.    Из   новых исследований — статью   С.    В.    Шириной    «К   вопросу о   борьбе   «Звезды»   и   «Правды»    за высокоидейный и  реалистический   театр»    в   книге   «Ежегодник   Ин-та истории   искусств,    1955   г.   Театр»,   Изд-во   Академии наук   СССР,   1955,   стр.   5—57.

12    Из   беседы   с   автором   статьи   в   1950   г.   в   Ле­нинградском,   госцирке.

Горького очень интересовали клоуны-эксцентрики, коверные клоуны. После посещения цирков он охотно и подробно пе­редавал свои впечатления (сообщение ху­дожницы В. М. Ходасевич). Интересен отзыв Горького, например, о немецком клоуне Гроке: Горький считал Грока гением циркового искусства, таким же гениальным, как и Шаляпин (сообщено художником Ф.  С.  Богородским)13.

Горький запомнил, как В. И, Ленин «охотно и заразительно смеялся, глядя на клоунов и эксцентриков» в лондонском мюзик-холле, и как интересно говорил об эксцентризме как особой форме цирко­вого искусства: «Тут есть какое-то сатири­ческое или скептическое отношение к общепринятому, есть стремление вывер­нуть его наизнанку, немножко исказить, по­казать алогизм обычного. Замысловато, а интересно!»14.

Существо эксцентрики циркового искус­ства В. И. Ленин видел в сатирической на­смешке над обыденностью, в скептичес­ком отношении к буржуазной действитель­ности.

Стремление       Горького        использовать средства   циркового   искусства   в   сатириче­ском плане для борьбы с недостатками, ме­шающими утверждению  новой жизни  в социалистическом   обществе,      выразилось    в написании им сценария «Работяга Словотеков» (1920) для постановки в театре «Народной комедии» в 1919 году.

В составе театра «Народной комедии» были цирковые и драматические артисты. В спектакли широко вводились элементы цирковой акробатики и клоунады. Цир­ковым артистам, например Г. И. Дельвари — клоуну и акробату, А. С. Александро­ву-Сержу — наезднику и воздушному гим­насту,   поручались   первые   роли.

Постановке пьесы «Работяга Словотеков» (16 июня 1920 г.) предшествовали не­однократные встречи А. М. Горького с цирковыми  артистами15.

«Работяга       Словотеков» — одноактная пьеса, названная по имени центрального персонажа управдома Словотекова — ло­дыря и бездельника, нахватавшегося архиреволюционных   слов.

«Работяга Словотеков» — одно из пер­вых сатирических произведений советской литературы, один из первых откликов на призыв Коммунистической партии вести борьбу с  бюрократизмом.

Об отношении А. М. Горького к спектак­лю и о характере постановки «Работяга Словотеков» сохранились свидетельства ар­тистки Ф. А. Глинской и артиста Ленгосэстрады Б. Д. Козюкова.

Б. Д. Козюков вспоминает, что когда ар­тисты «Народной комедии» после репети­ции зашли к Горькому, пригласившему их, Алексей Максимович в беседе с ними под­черкнул, что главная мысль пьесы: «Не нуж­но заниматься болтовней, нужно делать».

А. М. Горьким была дана канва, эскиз пьесы, вспоминает Ф. А. Глинская. Текст расширялся самими артистами, при повтор­ном исполнении спектакля были введены персонажи, которых у Горького не было. Основными исполнителями были: Словоте­ков — Дельвари, обыватель (жилец нижнего этажа) — К. Гибшман, водопроводчик — Н.  Елагин,  прачка — Ф. Глинская.

В театральной постановке, по словам Б. Д. Козюкова, была изменена заключи­тельная сцена с целью усиления ее сценич­ности. Когда к Словотекову входила толпа с различными заявлениями: крыша течет, метелок нет, водопровод лопнул, мыла нет, — он забирался на стул и произносил длинную речь, в которой потоком лились иностранные слова. Во время этого слово­извержения люди сначала постепенно засы­пали, а потом, просыпаясь, медленно рас­ходились. Но Словотеков, даже оставшись один,  продолжал  говорить  безостановочно.

Сценарий «Работяга Словотеков» убеждает в том, что Горький писал его с расчетом на цирковое исполнение, на игру клоуна. Так, в сценарий введено обращение к публике, вовлечение ее в действие («...пуб­лика шумит, смеется. Словотеков смотрит на нее, протирая глаза, ему кажется, что он видит сон, делает публике страшные ро­жи, — она шумит еще больше. Словотеков швыряет в нее будильником» и т. д.); игра с вещами: будильник прячется в ночной столик, под тюфяк, бросается на кресло, в публику; игра с сапогом продолжается в течение всего действия, как только Слово­теков покидает постель; в сапоге угли, лу­чина, вода. В пьесе много действующих ве­щей: разъехавшиеся ножки кровати, взле­тающий кусок паркета, падающая картина. Цирковыми артистами все это и было использовано. Ф. Глинская вспоминает: «Когда Словотеков встал с кровати, делая кульбит, кусок паркета подскакивал и по­падал ему в голову. На голове вскакивала грандиозная шишка (пузырь). Дельвари — Словотеков долго кружился, вызывая смех. Когда входил милиционер, Словотеков взъерошивал волосы, они вставали дыбом (в публике смех). Или вынимал из сапога, показывая публике, угли, лучину (смех). Вообще весь его вид, безобразно неряш­ливый,   вызывал  смех».

Попытка А. М. Горького отдать свою пьесу театру, который осуществил бы ее средствами цирка, показательна, так же как и то, что главная роль сразу же пред­назначалась Горьким цирковому артисту Дельвари.

О постоянном интересе А. М. Горького к цирку рассказывает в воспоминаниях о Горьком и П. Павленко: «Побывав как-то в Московском цирке и оставшись недоволь­ным какой-то «водяной пантомимой», он немедленно стал собирать группу литера­торов для написания «обозрения». Его от­говаривали — Горький и цирк?! Находили это несерьезным, смешным. Но для него не было больших и малых тем, достойных и недостойных жанров»16.

Горький учитывал многообразное зна­чение циркового искусства. Считая, что луч­шими сторонами цирка являются мужест­во, бесстрашие, ловкость и красота чело­веческого тела, Горький видел в цирке образцы воспитания физической культуры человека, которая необходима для всесто­роннего развития личности — человека, жи­вущего в труде, борьбе, в создании высоких культурных ценностей.

____________________________________________________

13    См.   также   статью   Ф.   С.   Богородского   «Полгода в Сорренто».   «Октябрь»,  1956, №6, стр.161.

14   А.   М.   Горький,   В.   И.   Ленин,   т.   17,   стр.   16.

15   См.   воспоминания   А.   С.   Александрова-Серж   в книге    «Советский     цирк»,    под    ред.    Евг.    Кузнецова. Л.—М.,   «Искусство»,   1938,     стр.   95—96.

16   П. Павленко,  А. М. Горький, «Знамя»,   1951, №   6,    стр.    147.      Перепечатано    в    книге   «Писатель    и жизнь»,   М.,   «Советский   писатель»,    1955,   стр.    150.

 Журнал «Советский цирк» ноябрь 1958 г.