Народный узбекский цирк

Представьте себе большую площадь весеннего Ташкента. Яркое небо, алые тюльпаны на плоских крышах глинобитных домов, тес­но прижавшихся друг к другу, а в центре площади — легкое соору­жение из очищенных от листвы тополей и канатов. Это дор — ори­гинальная конструкция для канатохождения. Под дором расположи­лись музыканты, играющие на карнаях — огромных длинных мед­ных трубах, на дойрах — бубнах, которых очень много, причем диа­метры одних не более двадцати сантиметров, а других — полметра, метр и даже полтора. Тревожные, оглушающие, заливистые звуки карнаев, сливаясь с дробными звуками дойр, настойчиво призывают прохожих остановиться. И не только послушать, но и посмотреть — дойристы, наигрывая бесконечное множество ритмов, то прихотли­вых и капризно меняющихся, то устойчивых, четких, торжественных, мастерски жонглируют бубнами. Вот один из музыкантов начинает «играть» двумя бубнами, затем в его руках появляется третий — дойры взлетают и вновь опускаются в ловкие руки, а ритмы все льются, не прерываясь ни на мгновение.

Народные комедийные сценки – «кизикчилики» пользуются неизменным успехом

Но вот на середину площади выходит седовласый аксакал — распорядитель празднества, — и по его сигналу на несколько минут замирают звуки оркестра, чтобы вновь вспыхнуть, когда высоко над головами зрителей, на тонком канате, появляется дорвоз. Начинает­ся дор-уюн — игра на канате. Ловкость, смелость, истинное спор­тивное мастерство отличают выступление дорвоза. Мвскарабозы — шутники — начи­нают вести с ним беседу. Она кажется очень непринужденной, но вступающий в аския — состязание в острословии — обязан моментально сымпровизировать остроум­ный ответ, а если аскиябоз — острослов за­говорил стихами, то дорвоз, чтобы не уро­нить своего достоинства, обязан продол­жить стих...

Дор-уюн сменяет сим-дор — хождение по проволоке. Она натягивается несколько ниже, чем веревки дора, но зато «игра» на ней куда сложнее. Медленно движется ар­тист, грациозно балансируя, затем прини­мает позу, напоминающую арабеск, и за­мирает то вдруг пускается  в  пляску.

И вновь вступает аскиябоз — он неожи­данно бросает вверх медную тарелку, дор­воз ловит ее, но не знает, что с ней делать. Надеть на голову, на ногу? Пожалуй, это интересно... И вот он уже двигается, сколь­зит по проволоке на тарелке. Игра ему яв­но нравится. Расщедрившийся аскиябоз после долгих уговоров дает ему еще одну тарелку, теперь дорвоз обут и начинает щеголять своей обновкой.

Выступление канатоходца-дорвоза на большой базарной площади

Аскиябоз бросает ему медный котел. Дорвоз надевает блестя­щую «шляпу» на голову, но тут же испуганно снимает ее: «Ой, боюсь, закипит котел!» «У котла ум есть, он ходить умеет, только поло­жи в него ноги», — отвечает ему насмешник. Делать нечего — дор­воз надевает котел на ноги, сбросив тарелки. И действительно, ко­тел начинает «прыгать», к общему восторгу и дорвоза, и аскиябоза, и зрителей.

Праздник в разгаре, на «арену» выбегают гибкие мальчики — муаллакчи, бесуякчи, зангбозы. Это акробаты. В быстром темпе они проделывают целый каскад сложных трюков и останавливаются у подносов, налитых до краев водой, медленно сгибаются «на мостик» и веками глаз вынимают мелкие монеты, брошенные на дно под­носов.

Акробатов сменяют найранбозы — иллюзионисты. Но закончить свои номера им не удается — центр площади занимают пляшущие и поющие ходулеходцы — агачоек, жонглеры фарфоровыми тарелоч­ками — чинни-уюнчи, тяжелыми блюдами — тагора-уюнчи, огромны­ми кувшинами — кузавоз-уюнчи, горящими факелами — оташ-уюнчи. Трудно определить, что лежит в основе мастерства этих оригиналь­ных артистов: жонглирование или танец. И тем и другим они владе­ют  мастерски.

Стойка на голове на наклонном канате

Особенно эффектным номером этой обширной программы на­родного узбекского цирка является пляска с жонглированием под­носом, который наполнен горящими углями. Вот танцор поставил его на голову и завертелся на месте в сложном пируэте, затем поднос
медленно пополз вниз по спине, легкий прыжок — и поднос вновь на голове. Но аскиябоз и на этот раз вмешивается в «игру», «Ты слишком хорошо играешь с огнем, уж не дух ли ты, не связан ли ты с дьяволом?» «Да, конечно!» — отвечает оташ-уюнчи.

 «А если ты дух, то чем же питаешься?» — «Как «чем» — огнем», — отвечает артист и, ловко забросив в рот пригоршню горящих углей, начинает стремительно вертеться по кругу. Этот танец называется «чарх» — прялка. Исполняется он в таком быстром темпе, что теряется зри­мый облик танцора, кажется, что это столбы песка, закрученные
вихрем Кара-Кумов. Так же внезапно артист останавливается и, до­ вольно поглаживая себя, говорит: «Вот теперь я сыт». «Я тоже хо­чу!» — говорит аскиябоз и протягивает танцору пустой поднос. Ак­тер проделывает таинственные пассы руками... и изо рта на поднос начинают выпрыгивать горящие угольки.

Р. Аллабергенов и  М. Сафаев  исполняют  «фазаний  уйини»

После показа дрессированных зверей и животных, после коми­ческих сценок кизикчей — народных артистов-импровизаторов — в действие вступают маршаквозы — изобретательные фейерверкщики.

Но и на этом празднество не кончается. На площади появляет­ся флотилия легких «лодочек», в них сидят юноши, на носу и на корме лодок горят фонарики. «Лодки» то плавно покачиваются на «волнах», то попадают в «водоворот», то садятся на «мель»... Соб­ственно, это театрализованный танец — «кема-уюн» (игра лодки). Танцор привязывает к поясу бутафорскую, обитую тканью «лодку», легкий шелк скрывает его ноги, и кажется, что действительно плы­вет челн, которым правит, распевая, красивый юноша...

Узбекский народ очень ценит коня. Конь — друг джигита на вой­не и в быту. Конный спорт — это пайча, скачки с препятствиями, и улак — скачки, в которых побеждает самый ловкий, сумевший пронести тушу барана от старта до финиша. В древности победитель в пайче и улаке мог рассчитывать на самую прекрасную жену... Ведь если ты победил в пайче, значит, ты храбр, силен и умен! А девушки издревле любят таких джигитов. Но настоящий джигит еще должен победить и в кураше — борьбе. В ней уже конь не поможет, тут надейся только на собственную силу и выдержку.

В дни новогодних весенних празднеств «науруза», в дни осенних «спор-байрамов» —празднеств гранатов, празднеств плодородия, в дни свадеб гулянье заканчивалось олтын кабак — состязанием стрелков из лука. Существует легенда, повествующая о том, что в раннее средневековье победитель олтын кабака становился прави­телем страны на один день...

Уроженец Ферганы, один из наследников Тимура, завоеватель Индии Бобур, в своих мемуарах рассказывает о замечательном спортсмене своего времени — Исламе Варласе. «Простой был чело­век, — говорит Бобур, — прекрасно знал дело сокольничего. Многое он умел делать хорошо. С такой силой натягивал лук весом в тридцатъ-сорок батманов, что насквозь пробивал доску. На стрельбище он скакал с одного конца до другого, снимал лук, целился на всем скаку, стрелял и попадал в цель. Еще он привязывал кольцо к ве­ревке длиной в кари или полтора кари, а другой конец веревки прикреплял к палке и сильно затягивал веревку. Покуда веревка раскручивалась, он пускал стрелу, и стрела пролетала через коль­цо. Таких диковинных штук у него было много...

Еще один из бесподобных людей того времени был Пехлеван-Мухамед Бу-Саид, — продолжает автор. — Он был выдающимся бор­цом, а также слагал стихи и сочинял сауты и накши (инструменталь­ные мелодии.— Ред.)

Сохранились сведения о знаменитом дрессировщике второй по­ловины XV века Бобо-Джамале и «об удивительных фокусах его верблюда, козла, осла и птичек». Известно, что в древности вы­соко развито было искусство дрессировки зверей кошачьей породы, ибо эти звери были непременными атрибутами богини плодородия, любви, брака и воды. На многих памятниках материальной куль­туры богиня изображена рядом то ли с пантерой, то ли с тигром. Китайские хроники VII—VIII веков часто упоминают о том, что мест­ные правители посылали в дар китайским императорам вместе с драгоценной утварью и танцовщицами «полосатого тигра» или «льва-плясуна».

Судя по различным сообщениям, дошедшим до наших дней, осо­бенно любимым зрелищем были «игры» на канатах. Средневековый поэт,   восхищаясь   их   искусством,   говорит:

«Удивительно было их хождение на канатах, От изумления люди побросали свои дела. Конец каната так высоко укрепили, Что верх его терся о небесный свод...».

Если   вы   захотите   попасть    на  весенний    саиль    и    насладиться зрелищем истинно национального народного цирка, вам потребуется потратить долгие месяцы, чтобы собрать на какой-нибудь арене всех мастеров. Еще несколько лет назад это можно было увидеть  без особых усилий.  А теперь...  народное  искусство  бродячих  артистов отошло   в   прошлое.   Многие   жанры   узбекского   народного   цирка: разговорные  — кизикчилики,   маскерабозы,   аскиябозы,— искусство партерной акробатики,   цирковых танцев, соединенных с жонглиро­ванием   и   иллюзией,   искусство   дрессировки   животных    и    многое другое — исчезли, хотя в городах и селах, в колхозах и театрах мож­но  встретить   великолепных  мастеров,  владеющих  этими  жанрами. Жив выдающийся мастер узбекского народного театра импровизации Юсуп-Кизик Шакарджанов, но ему уже далеко за восемьдесят. Ра­ботает  в   Ургенчском  театре  прекрасный  мастер  оташ-уюна   Раим Аллабергенов, но с «огнем» он уже не играет. Уходят из жизни ма­стера древнего, самобытного искусства и уносят с собой его тайны. По   существу,  только  искусство   наездников   и  искусство    дорвозов сохраняется и разивается в уз­бекском       советском      цирке. Вряд ли  кто  в Узбекистане  не знает цирковых семей, в кото­рых из поколения в поколение передается     это     искусство, — семью   Игамберды   Ташкенбаева,   семью   Зариповых,   семью Ходжаевых. Но этого мало. Хо­телось бы, чтобы  в узбекском советском цирке народные тра­диции   получили  более   полное развитие, сочетаясь с традиция­ми народного цирка    братских республик,  с традициями всего советского цирка. Для этого не­достаточно собрать всех масте­ров в Ташкенте, создать на время. труппу  и   продемонстриро­вать ее искусство на очередной декаде. Следует создать в Уз­бекистане школу-студию цирко­вого искусства, где бы из года в год воспитывались кадры, велась экспериментальная работа и  обогащался   опыт,  накоплен­ный  многими  поколениями  та­лантливых    представителей на­родного  искусства  цирка.

Заслуженный мастер узбекского народного цирка Рахим Аллабергенов

Л. АВДЕЕВА

сотрудник Института искусствознания Академии наук Уз. ССР

 Журнал «Советский цирк» сентябрь 1958 г.