Сергей Образцов и его «Необыкновенный концерт»

Много лет тому назад Сергей Образцов поставил спектакль, который сперва назывался «Обыкновенный концерт», а потом «Необыкновенный концерт».

Больше трех с поло­виной тысяч раз сыграли мы этот спектакль. Он объехал более трехсот городов нашей страны и побывал в двадцати иностранных государствах. И везде имел успех. Но годы есть годы. Меняются люди, меняется жизнь. Мы, создатели этого спектакля, тоже в чем-то изменились, а спектакль оставался старым. И наступил момент, когда нам стало ясно, что должен измениться и он. Слишком много у нас к нему накопилось претензий. И решили мы добавить к старому «Необыкновенному концерту» новые номера. Пришли к художнику Андриевичу и сказали: «Валентин Валентинович! Сделайте нам эскизы к новым куклам». А Андриевич нам отвечает: «Мне мои старые куклы тоже разонравились. Либо давайте делать все заново, либо оставляйте все как было». Теперь мы за этот ответ Андриевичу очень благодар­ны. Все сделали заново. Всех кукол и декорации. А новые куклы потребовали и новых решений в постановке. Не ду­майте, что куклы такой уж безропотный народ. С ними ссо­риться опасно. Вот мы и перепоставили наново наш «Не­обыкновенный концерт». Сказать, что все, о чем мечтали, нам удалось, не можем. Так ведь и не бывает. Ну что ж, будем, как всегда, на ходу что-то выправлять, а пройдет еще два­дцать лет, может, и вновь наново поставим. Ведь годы есть годы. Меняется жизнь, меняются люди, и мы меняемся. Диалектика.

Занавес спектакля «Необыкновенный концерт»

Как вы думаете, какой спектакль за всю историю русского театрального искусства прошел наибольшее число раз? Мхатовские «На дне» и «Синяя птица» (им по шесть и больше десятков лет)? Нет. Всесоюзный «рекорд» принадлежит «Необыкновенному концерту» Государственного Центрального театра кукол под руководством Сергея Образцова. С 1946 года он прошел больше 3600 раз. Вдумайтесь: это все равно что каждый день в течение десяти лет. А между тем «Необыкновенный кон­церт» — пародия, жанр один из самых «скоропортящихся». Пародия живет, пока существует само явление, объект пародии. В чем же секрет поразительного дол­голетия и популярности «Необыкновенного концерта»?

Во-первых, в популярности нашего эстрадного искусства. Сила пародии, как известно, в ее «узнаваемости». Зритель легко узнает прообразы персонажей «Необыкновенного концерта». И братьев чечеточников, и цыганский ансамбль при заполярной или иной филармонии, и «извлекателей звуков» вроде колора­турного сопрано Вероники Несмыкальской или баритона   Сидорова-Сидорини. Так что в «Необыкновенном концер­те» при всей его веселости есть и нотка горечи. Это своеобразный, переведенный на язык художественных образов при­говор отжившему, устарелому, безвкус­ному на советской эстраде. Приговор, увы, еще не приведенный в исполнение.

Второй «секрет» — великолепное ма­стерство самой пародии. Оно проявляет­ся по-разному. Иногда кукольный персонаж — почти точная копия своего эстрад­ного прототипа. Все дело в этом «почти». Конферансье Аркадий Апломбов (в бли­стательном исполнении Зиновия Гердта) почти такой, какого мы еще, к сожале­нию, встречаем где-нибудь на сборном концерте. Разве что несколько более на­хальный и невежественный. Точно най-деная мера правдоподобия и типизации создает разительный комический эф­фект. В других случаях театр идет по пути явного преувеличения, гротеска (например, «вундеркинд» Сусанна Голе-нищева — капризная малютка в детской коляске, которая бездумно колотит свои­ми ручонками по клавишам рояля). Здесь безотказно действует эффект не­ожиданности.

Но есть, по-моему, и третий «секрет». Конечно же, «Необыкновенный концерт» не только пародия. Вспомним тех же братьев Баклушиных. Сначала вы удив­ляетесь «похожести» кукольной чечетки на манеру исполнения двух известных танцоров. Какая точная и злая пародия! Но постепенно вас берет в плен стихия четкого ритма, и вы начинаете удивлять­ся умению актеров-кукловодов подчи­нить музыкальному ритму каждое мель­чайшее движение ног, рук, головы дере­вянных чечеточников.

Или фокусник Тархун Абракадабра. Здесь удачно использованы специфика жанра, возможности именно кукольного театра. Скажите, где, какому мюзик-холлу или цирку доступен такой трюк: фокусник и его ассистентка мгновенно меняются... головами? Итак, «Необыкновенный концерт» продолжал свое триумфальное шествие по городам и странам (двадцать стран и триста городов СССР!). Но его создатели, наверное, раньше, чем зрители, вспом­нили, что ничто не вечно под луной. Объект пародии все-таки меняется. Эстрада наша не стоит на месте. Аркадию Апломбову приходится туго. Дальше Конотопа его уже не пускают. Появля­ются новые веяния, новые жанры и, естественно, новые штампы.

Поэтому постановщики С. Образцов и С. Самодур и решили обновить «Необыкновенный концерт». Подготовка но­вых номеров шла долго и подчас мучительно (совсем как на настоящей эстра­де). И, наконец, Аркадий Апломбов в изрядно поношенном фраке на прощание пожимает руку новому Аркадию Аплом­бову, одетому с иголочки. Все декорации (художник В. Андриевич) — новые, все куклы — новые. Хочется сказать, что и все номера — новые. Но нет, далеко не все. Да и стоит ли заменять то, что, можно сказать, стало «кукольной класси­кой»? Честное слово, было бы жаль, если бы в новой программе «Необыкно­венного концерта» не оказалось цыганского ансамбля под управлением Паши Пашина или бесстрашного укротителя Еврипида Самохина. Да и сам «новый» Апломбов, по существу, копия старого.

Но примерно половина номеров — но­вые. Три из них, посвященные зарубежной эстраде, поставлены с блеском. Вот латиноамериканское трио «Лос-Самомучас» — усатые дядьки в гигантских сом­бреро с гитарами в руках. Все как у настоящих «латиноамериканцев»: пре­увеличенный темперамент, бешеный' темп, виртуозный аккомпанемент на ги­тарах. И снова пародия исполняется с таким мастерством, что перестает быть только пародией. Между прочим, поет в этом номере известный самодеятельный квартет Института восточных языков. Номер «Французская певица Мари Жють» озвучивает выпускница школы-студии МХАТ И. Лаврентьева. Почему, когда театру потребовалась помощь из­вне, он не обратился к профессиональ­ным работникам эстрады? Не знаю. Может, случайно, а может, и нет...

А Мари Жють получилась впечат­ляющая. Как у Маяковского: «одни сплошные губы». И губы эти то шепчут, жалуясь, то стонут, то взывают... И ста­новится как-то одновременно и грустно и смешно... Во всяком случае, и «Лос-Самомучас», и «Мари Жють», и танго в исполнении Жозефины Дебош и Хосе Аморалес — это сатира добродушная, улыбчи­вая. Зато «Ультраавангардистский квартет «Блям-68» — гротеск, рассчитан­ный, как говорится, «на убиение». Здесь зло и беспощадно высмеивается «пред­метная» музыка, когда вместо инстру­ментов служит что попало — кусок рельса, скрипящая дверь, кошачий визг и даже звук спускаемой воды в унитазе.

Жанр «Необыкновенного концерта» зародился на эстраде. Еще в 20-е и 30-е годы, когда Образцов показывал своего «Любимца публики» или «Хаба­неру» из оперы «Кармен». Из тех образ-цовских шедевров перешло в спектакль немало счастливых находок (например, шея, которая невероятно удлиняется, вылезает из воротника, когда певец бе­рет высокую ноту). Давно уже идет обратный процесс: театр обогащает эстраду. Дивов, Степанова, Мей, Цифринович и другие наши кукольники, работающие на эстраде, все в большей или меньшей степени воспи­танники Образцова и его театра. Но хо­телось бы, чтобы «Необыкновенный кон­церт» повлиял не только на кукольни­ков. Здесь есть над чем подумать пред­ставителям и других жанров. Ведь пародия — зеркало, в котором можно увидеть многое. В том числе и такие вещи, с которыми давно пора расстаться.

...Второе рождение «рекордсмена» со­стоялось. Пусть же жизнь его будет такой же долгой и счастливой!

Б. ЕВСЕЕВ

Журнал Советская эстрада и цирк. Август 1968 г.

оставить комментарий