Станислав Геннадиевич Транхтенберг
Это было необъяснимо, чуть ли не загадочно. Почему они шли в цирк? Почему? Вокруг было столько соблазнов: море, белый песок и сосны Пириты, разноцветные паруса яхт, на которые можно смотреть часами; белые ночи, чайки прямо в центре города, древние таллинские улицы, Маленький Томас, Длинный Герман.
Сам город был великолепным зрелищем, с настроениями, запахами истории и с современными ритмами музыки повсюду. Бесцветные рекламные афиши цирка, отпечатанные на серой бумаге и кое-где расклеенные на улицах, выглядели так беспомощно, что вряд ли могли привлечь внимание. Но телефон в кабинете директора звонил непрерывно. Спрашивали: «Есть ли билеты в цирк?» Может быть, Таллин, как мы это называем, очень «цирковой» город? Тогда почему здесь нет стационара? Опять необъяснимо. В столице с населением в пятьсот тысяч человек, с уймой приезжих летом, когда, кажется, половина страны устремляется в Прибалтику, цирк бывает всего один месяц в году, да и то необязательно каждый год.
Нет, если бы я была директором, как теперь говорят, я бы... А он? Что говорит он, директор передвижного цирка «Янтарь»?
— Зритель должен оставаться «голодным». Это хорошее правило старых администраторов. По-моему, разумное... Зритель должен чувствовать, что он не досмотрел, что он хотел бы еще раз прийти. И тогда я смогу еще раз спокойно приехать в этот город.
— То есть, в Таллине можно гастролировать дольше?
— Можно.
Планировать гастроли на срок заведомо меньший, чем знаешь, могли бы «пройти» в городе? Отказаться от денег, которые текут каждый день в кассу? Немножко непривычно. Хотя, конечно, срок гастролей с Дворцом спорта был обусловлен заранее, и теперь уже нельзя ничего изменить.
И все-таки Станислав Геннадиевич Транхтенберг прав. Возможно, одна из серьезных причин успеха концертов эстрадных групп во Дворце спорта — их кратковременность и стремительность. Два-три концерта как кавалерийская атака — и группа умчалась. А цирк нередко пересиживает. И вообще он в городе, как правило, круглый год. Где-то его становится слишком много (разумеется, при нынешнем однообразии программ).
Звонил телефон. Клайпеда. Администратор сообщал как продаются билеты на субботу и воскресенье. С. Трахтенберг, директор передвижного цирка, работая в Прибалтике, организует гастроли так, что в одном городе — передвижка, в другом — одновременно идут представления во Дворце спорта.
Говорят, что для Дворцов спорта нужна специальная программа и даже известно какая: много групповых номеров, пара аттракционов, кордебалет, оркестры, клоунские ватаги. Всего много, но все лишенное запахов и звуков настоящего цирка, как замороженные овощи в целлофане. В Таллинском Дворце шла тихая и немноголюдная программа, правда, с иллюзионным аттракционом (она сформирована и поставлена С. Трахтенбергом и В. Кременецким, инспектором манежа). Никакой спешки, ни один номер не наступал другому «на пятки», но ритм представления был очень современный. Все выглядело приятно, несмотря на удлиненные ребристые своды Дворца (как грудная клетка гиганта) противопоказанные цирку, где все должно быть сфокусировано на арену. Хуже было то, что арена, вмонтированная в прямоугольную игровую площадку Дворца, оказывалась удаленной от зрителей. Пустое пространство, в котором терялся контакт. И нужно было найти соединительные нити между ареной и рядами зрителей. И вот уже проволока танцовщицы Зухры Юсуповой натянута вне арены. Клоунское трио Шелковниковых исполняет свои антре в этом пространстве, и брызги от клоунады «Вода» летят в первые ряды; силовой жонглер Вячеслав Анохин приглашает зрителей убедиться в весе его гирь. Известный прием, но, казалось, он специально придуман для сегодняшних зрителей. Зал все время в чем-то участвовал. Из задних рядов плоховато видно — и в программе появляются номера, тянущиеся вверх: Валентина Кирюшкина, эквилибр на лестнице; группа Назировых, роликобежцы Анохины, эквилибрист Анатолий Егоров, воздушные гимнасты — Мария Твардовская и дуэт Назировых, А чтобы разглядеть дрессированных собачек Жилде и дрессированных кошек А. и Г. Воляшинских, которые своими трюками как будто пародировали аттракцион хищников, зрители привставали с мест. Но настоящих слонов и тигров не было. Не было «густонаселенных» номеров, как будто призванных иллюстрировать на арене демографический взрыв на земном шаре. Программа соблюдала все требования зрелищ во Дворцах спорта и в то же время сохраняла лучшие свойства цирка. (И — никаких затрат.) В этом и была, очевидно, разгадка.
И зритель все шел. Хотя в Таллине уже начался сезон выращивания роз и горожане устремились на дачи.
Но я все-таки пытаюсь вломиться в открытые ворота:
— Что, в Таллине гак сильно любят цирк?
— Как и везде. Но ходят с удовольствием, — говорит Трахтенберг.
— Может быть, у вас какая-то особенно эффектная реклама?
— Обычная. Видели на улицах?
Видела. Бесцветные листки, способные вызвать аллергию на цирковое зрелище. Никаких щитов и ярких плакатов.
— Распространение билетов?.. — с надеждой спросила я.
— Нормальное. Знаем местные условия, район. И есть люди, которые энергично это делают.
Никаких тайных стимуляторов в виде редкого сорта пива в буфете или танцев в антракте не было.
— Может, в программе именно те номера, которые нравятся в Таллине? — совсем уж бесцельно спросила я, зная заранее ответ.
И точно, он сказал, что зрителям нравится иллюзия, хорошие клоуны и номера с дрессированными животными. Так сегодня отвечают многие директора.
Обычная хорошая программа. Некоторые директора жалуются, что их заявки на номера не всегда удовлетворяются. Здесь, очевидно, отдел формирования выполнил просьбы директора. Но ведь надо было еще представить себе, как будут выглядеть номера-одиночки и дуэты в пространстве Дворца, уметь выбрать эти номера из «конвейера». А Трахтенберг цирк знает. В юности — жонглер, теперь — потомственный директор.
— Обычная программа, — говорит он. — И нет имен. Нет. А без имен трудно.
— Нелогично. Имен нет, а сборы есть. Значит, можно без имен.
— Можно. Но тяжело.
— Тяжело? — уже вовсю иронизирую я. — Сейчас проходила мимо кассы. Там очередь.
— Большая? — с неподдельным интересом спрашивает Трахтенберг.
Телефон снова и снова звонил. Артисты из других городов просили взять их в программу к Трахтенбергу.
— Из большого цирка — в передвижку? — делаю вид, что я что-то не понимаю.
— Прибалтика, — говорит он, — все хотят в Прибалтику.
Нет, тут он меня не обманет. Прибалтика, конечно, Прибалтикой. Но артистам нравится, как они говорят, «работать у Трахтенберга». Людям, постоянно переезжающим, так важно внимание. В цирке «Янтарь» внимание есть, спокойная атмосфера в программе, номера в гостиницах, квартиры, какой-то предупредительный сервис. Все это выяснение вдруг показалось мне неприличным. Увы, в последнее время программы и организация циркового дела приносят столько разочарований, что, когда встречаешь цирк, где представление смотрится отлично, план выполнен, администрация хорошо знает местные условия, артисты с удовольствием едут в город работать,— словом, встречаешь то, что должно быть нормой, начинаешь искать какой-то секрет. А весь секрет в том, что у зрителей в течение двенадцати лет, которые Трахтенберг в Прибалтике, не было разочарований.
Трахтенберг из поколения сорокалетних. И по-моему, принадлежит к новому типу руководителя. Сегодня уже мало добросовестно справляться со своими обязанностями. И даже добросовестность плюс знание своего дела (особенно в условиях передвижки) не всегда дают нужный результат. Директор передвижки — лицо временное в городе. И, приезжая на двадцать дней, цирк рискует остаться без овса для лошадей, потому что фонды квартала уже распределены, без номеров в гостинице, потому что художественная самодеятельность готовится к объединенному концерту, и без вагонов на станции. Везде будет обоснованный и вежливый отказ, если директор лишен обаяния, умения быстро наладить деловой контакт, если он не умеет быть приятным собеседником и гостеприимным хозяином в цирке. Сегодня это называется «иметь связи в городе». А когда связей нет, директор пьет валокордин, потому что морским львам не завезли свежую рыбу, вагоны стоят на товарной станции неразгруженными. Сейчас все большее значение имеют данные руководителя, его личность. По-моему, Трахтенберг умеет налаживать отношения с городом: и договориться об аренде помещения на нужный срок и, если нужно, с городским транспортом, чтобы жители отдаленных районов могли приезжать на спектакли, и о том, чтобы цирковым вагончикам разрешили для сокращения пути проехать через зону заповедника, найти людей, которые станут его помощниками. Собственно, он так и считает, что все держится на энтузиазме людей административной группы, на их четкой работе. С годами пс«вились налаженные связи в городах. И лицо директора цирка стало уже вписываться постоянно в лица городов, а цирк — иметь хорошую репутацию.
После Клайпеды передвижка отправлялась в Лиепаю. А эта таллинская программа?..
— Разъедутся. Разнарядки уже есть.
— Жалко. Такой отличный ритм найден...
А ведь можно было еще раз взглянуть на программу взыскательным глазом, и она, уже сформированная, обкатанная, с успехом отработала бы в еще нескольких Дворцах... Нет, не постоянный коллектив. Только несколько городов. Пока программа идет слаженно, пока не чувствуется необходимости в обновлении и переменах и в отношениях людей не наступило естественное утомление. Да, это был отличный дивертисмент для зрителя, которому нравится цирк молодых красивых исполнителей, ритмичная музыка (оркестр под управлением Александра Ульянова), легкий юмор и ненавязчивость номеров. Когда подобный спектакль готовится в Москве или в Ленинграде, затрачивается время, большие средства. А здесь — возникло на месяц и бесследно исчезло, рассыпалось по городам. И это не единичный случай. Так же рассыпался и спектакль «Богатырские ворота», поставленный в Киеве А. Зайцевым, который мог еще долго существовать как вторая программа для коллектива и играться по очереди с дивертисментом. Примеров, увы, много. Конечно, в цирке, где спектакль исполняется подряд раз десять в неделю, быстро приходит утомление внутри труппы — и от программы и от самих себя. Ведь это группа людей, как правило, не имеющих связей в городе и замкнутых внутри цирка. Но продержаться несколько городов, несколько месяцев — это реально. Сколько тратится усилий и средств на создание нового, и как легко теряется то, что возникает как бы стихийно! Итог такой программы оседает только в виде цифр выполненного финансового плана.
А передвижка уже из Клайпеды отправилась в Лиепаю.
Жара была двадцать семь градусов. Духовой оркестр моряков, ослепительно сверкая медью, рано утром около Дома офицеров играл марши. Но площадь была безлюдна. Кажется, все жители Лиепаи ушли на пляж. Все, кроме тех двух тысяч, у которых были билеты на утренник. Шапито, как старая шхуна, выдержавшее все дожди и штормы Прибалтики, стояло в центре города. Директор говорит, что, когда идут дожди или слишком жарко, это плохо для сборов. Но цирк «Янтарь» выдержал испытание жарой, морской водой и медными трубами. В воскресенье было три аншлага, в субботу тоже. Больше того: цирк выдержал испытание Штирлицем. Рижское телевидение снова показывало «Семнадцать мгновений весны». Предыдущий показ был опустошительным для всех зрелищных касс, все пустовало. И на этот раз фильм смотрел весь город. Все, кроме обладателей билетов в цирк. И все равно Трахтенберг несколько раз в день ходил к универмагу на площади, где в маленьком деревянном теремочке, вокруг которого паслись на газоне городские голуби, продавали билеты. Смотрел, открыта ли касса, стоит ли очередь. То ли повинуясь врожденной привычке директоров театра и цирка беспокоиться о продаже билетов, то ли очень конкретно не доверяя радивости кассирши: не ушла ли раньше времени по своим делам. Помимо постоянной группы штат передвижки в каждом городе обрастает новыми людьми — кассирами, билетерами, распространителями билетов, иногда шоферами и униформистами. (Еще одна сложность передвижки — постоянно меняется штат.) Кстати, в униформе стояли артисты программы, жонглеры ассистировали жонглерам, дрессировщики — дрессировщику.
Вспоминаю, как лет двадцать назад, вернувшись после зарубежных гастролей, наши артисты рассказывали немного с горечью, что там в цирках в униформе стоят артисты, полагая, что это вызвано только материальной необходимостью. И потребовались эти двадцать лет, прежде чем у нас стали понимать: профессиональный артист куда лучше подержит лонжу или подкинет булавы, нежели случайный человек, взятый в цирк на месяц.
В лиепайской программе аттракциона в обычном понимании этого термина не было. Программу заканчивали эквилибристы Алексея Сарыча, заканчивали очень достойно. Во всяком случае, публика с первого момента выхода труппы на манеж чувствовала какую-то значительность и фундаментальность номера. Было несколько артистов литовского коллектива — братья Путрюс, дрессировщик Бо-леславас Забукас, Пятрас Варякойис. Были еще Галина Березовская и Роман Коробко, Угринович с дрессированными собачками, клоуны Юрий Лысенко и Леон Дудойть. Если в Таллине программа отличалась ритмичностью, блеском, то здесь, конечно, не могли соревноваться с Дворцом спорта ни масштабами, ни осветительной аппаратурой, здесь все шло как-то очень по-домашнему и уютно, хотя и костюмы были не те и состав программы в целом слабее таллинской. Но когда появлялся семидесятишестилетний Альфонсо Виркаус, уроженец Лиепаи, последние дни выступавший на арене, его принимали почти как родственника.
И вот фокус. В Таллине программа держалась месяц, и в Лиепае тоже. Конечно, шапито раза в два меньше Дворца по количеству мест. Но ведь и город раза в четыре меньше. И я не удерживаюсь, снова спрашиваю:
— Так что, Лиепая очень «цирковой» город? Почему же все-таки нет в Прибалтике стационаров, ну, кроме Риги?
— Стационары можно построить. Вот в Каунасе, например, уже давно просят постоянный цирк.
— Но города сравнительно небольшие. Будет ли рентабельно?
— А как же театр в Паневежисе? А какие очереди в театр в Каунасе! Правда, есть одно «но».
— Но?..
— Сам цирк. Нет новых жанров. За последние двадцать лет они в цирке не появились. А по-моему, должны были быть. Двадцать лет назад цирк был лучше. Какие номера выпускали из училища на арену: Евгений Майхровский, «Галактика»!.. А теперь? Нет имен.
Не совсем он прав, мне кажется. Хорошие номера понемногу все время появляются. Но имен действительно мало. Ведь изменились требования зрителей. Высокое мастерство само по себе не так уж интересно. Нужна индивидуальность. Только индивидуальность сразу приносит имя.
У цирка «Янтарь» есть постоянные города: Каунас, Клайпеда, Калининград и т. д. Но на карте Прибалтики огромное количество белой для цирка территории. Там цирк не бывает, хотя там тоже есть свои сто тысяч потенциальных зрителей. Передвижка оказывается мало подвижной. На переезды тратятся дни, даже недели. И уже нет смысла ехать туда, где можно пробыть недели две. Брезентовые шапито быстро портятся, часто на зиму их складывают непросушенными. И приходится ремонтировать без конца. У цирка «Янтарь» нет хорошей зимней базы. К передвижкам в общем относятся как к чему-то второстепенному. Мы слишком увлеклись цирками-дворцами из стекла и стали, со всеми современными удобствами. Но увы, сегодня иногда кажется, что архитектура и современные удобства вдруг оказываются современнее самого цирка. И вот-вот возникнет мысль, что если цирк на сегодняшний день не имеет увлекательных в достаточном количестве программ, не имеет, как театр, смены спектаклей и выглядит довольно однообразно, то выиграть можно только за счет большей подвижности. Более частой смены программы (так оно на практике и происходит). И по-моему, не сегодня завтра придется пересматривать свое отношение к передвижке. Только она должна стать другой: из яркой пластмассы, отапливаемой в холодные дни, с большим укомплектованным штатом и за счет этого очень мобильной. Тогда можно открыть для себя и много новых городов и в больших городах каждые несколько дней перемещаться по районам, чтобы зрителям было удобнее. Если нет высокого искусства, то хотя бы надо выглядеть и двигаться в современном ритме жизни. И прежде чем утверждать еще один проект стационарного цирка, может быть, подумать о красно-белом шапито с его разрисованными вагончиками, скамейками для зрителей, где зрители сидят плечом к плечу и как будто испытывают ту же радость, как несколько веков назад, когда в городе появлялись яркие веселые повозки и все чувствовали — приехал праздник. И надо спешить, пока он не исчез.
Станислав Трахтенберг еще несколько раз в день ходил проверять, стоит ли очередь у кассы. Директор, у которого все хорошо просто потому, что все нормально. А «Янтарь» готовился к переезду в Калининград...
Н. РУМЯНЦЕВА
оставить комментарий
RSS 
