Валентина и Валерий Аверьяновы

«В час досуга». Игра в бадминтон. Так объявляет ведущий этот номер, который мне привелось увидеть в программе Ялтинского цирка.

Они появляются на арене, будто пришли не из артистической уборной, а прибежали прямо с пляжа. Девушка с ракетками — сама юность и сама кокетливость — забрела сюда, а следом за ней — неуклюжий и долговязый молодой человек, который — это сразу видно — весь день неотступно следует за прелест­ницей.

Что это, сетка? Прекрасно! У нее в руке две ракетки, одну она бросает через сетку ему. Сыграем? Но он, увалень этакий, никогда ракетки в руках не держал, он даже не знает, что с ней делать, и пытается почистить ею запылившийся костюм, — смех да и только. А ну, держи! И она посылает через сетку волан. С недоумением и ужасом смотрит он на летящий прямо на него мячик и отбивает его лбом. Удар — и волан снова на его стороне. Он отмахивается от него ракеткой, как от надоедливой мухи, и волан летит обратно через сетку. Еще удар — и волан уже у него за спиной (если быть точным — ниже спины). Не дви­гаясь с места, он каким-то чудом выбивает волан из-за спины.

Им овладевает спортивный азарт. Ему мешает широкий, си­дящий на нем мешковато костюм, он пытается снять пиджак, но в это самое время волан возвращается к нему; волан уже у самых его ног, а рука, держащая ракетку, запуталась в рукаве спущенного пиджака. Но в самое последнее мгновение он все же успевает ударить по волану, который пролетает между ши­роко расставленными ногами и взмывает вверх. Юноша повора­чивается к сетке спиной, спеша сбросить пиджак, но волан уже опять перед ним, и он снова посылает его в обратный полет.

Доходит очередь до клетчатых шаровар, которые тоже надо умудриться сбросить, не прекращая игры, а партнерша, как нарочно, заставляет его носиться от одного угла воображаемой площадки к другому. Вот он, запутавшись в штанах, упал на­взничь и, лежа на спине, продолжает отбивать волан за воланом. Очень удобно, а заодно можно отдохнуть. Но тут парт­нерша посылает волан на самый край «площадки», он вскакивает, падает, переворачивается как раз вовремя, чтобы отбить волан. А тот уже у противоположного края — кульбит, еще кульбит, и волан снова взлетает над сеткой.

Счет открыт. Он на радостях пляшет лезгинку, зажав в зубах, вместо кинжала, ракетку. Ах, так! Она утраивает энергию, и вот уже летит на него не один, а сразу три волана, один за другим. Он успевает отбить все три, но и она успевает все три принять и вновь отправить через   сетку. Очко в ее пользу. Несколько па твиста в ознаменование победы, и дуэль возобновляется. Темп игры нарастает, но она успевает после каждого удара сделать «колесо». Удар — «ко­лесо», удар — «колесо», удар — «колесо».

Самое примечательное, что воспринимается это нами не как специально придуманный цирковой трюк, а как естественное, само собой разумеющееся выражение того ощущения полноты жизни и радости бытия, которое овладевает ею и которое — по законам искусства — передается нам, зрителям. Я не стану, да и не могу, перечислять все коллизии этого удивительного состязания, в котором молодые артисты прояв­ляют виртуозное мастерство, абсолютное чувство ритма, точное чувство стиля и чувство юмора.

У этого номера, в котором эксцентрика органически соче­тается с лиризмом, есть своя железная логика, ни разу не нарушаемая. Номер выстроен по всем законам драматургии — экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация и развязка человеческих отношений. (Развязка, впрочем, могла бы быть определенней: номеру недостает четкого финала. Сейчас номер кончается так: очередной волан она, как кляп, забивает партне­ру прямо в широко раскрытый рот; победа, казалось бы, на ее стороне, но нет, он сумел выдохнуть с такой силой, что волан выскочил изо рта, перелетел через сетку, он выиграл, она про­играла; игра закончена, но номер не столько закончен, сколько оборван.)

Здесь каждый удар — реплика, ответный удар — ответная реплика. Он и она действуют на манеже в предлагаемых обсто­ятельствах, в точном соответствии с заявленными характерами, которые раскрываются затем в парадоксальных ситуациях, воз­никающих на протяжении всей игры. В конце игры, которая длит­ся всего семь минут, они стали ближе друг другу, чем были в начале; его еще больше очаровала эта жизнерадостная девуш­ка, она же по достоинству оценила этого находчивого и настой­чивого парня, который оказался вовсе не таким простаком.

В этой игре нет проигравших, в выигрыше остаются все: он, она и мы. Если кто-нибудь все еще сомневается в том, что цирк — искусство, пусть непременно посмотрит этот номер.

Е. ХОЛОДОВ

Журнал Советский цирк. Май 1968 г.

оставить комментарий