Воздушные гимнасты Лариса Ермакова и Виктор Голиков

В современном цирке иве все больше притягивают произведения, в которых есть приметы сегодняшнего дня, произведения, где живут герои, близкие нам своими мыслями, чувствами, поступками, даже внешним обликом.

А в потоке номеров мы выделяем для себя и запоминаем надолго работы, оригинально решенные актерски, роли которые играют искусные гимнасты, акробаты, жонглеры, дрессировщики, канатоходцы...

Примеров тому немало. Невозможно не вспомнить искусство ушедшего от нас Леонида Енгибарова — зритель ощущал в его грустных и веселых репризах второй план, более тонкий, более глубокий, раскрывающий сложный мир сегодняшнего человека. Жонглер Сергей Игнатов. Стремительный до невероятности, до безумия ритм его рук. Разве эта стремительность, эта неудержимость не есть характеристика наших нынешних темпов жизни? А герой дрессировщика Владимира Шевченко — активный, импульсивный человек с острой реакцией на все происходящее вокруг, немного ироничный — разве он не интересен нам? А восхождение канатоходцев Волжанских — как много различных ассоциаций рождает этот аттракцион. Или «Акробаты на качелях с медведями» под руководством Венедикта Белякова — номер, восхищающий не только сложными трюками и даже но только сочной, живописной картиной народного гуляния, где, дружно объединившись а игре, действуют люди и медведи, но и тем, что в трюках раскрываются национальные черты, присущие русскому человеку: его доброта и щедрость, сила, ловкость и удаль. И возможно, не внешняя занимательность, необычность, а какая-то нравственная красота — источник популярности номера Беляковых за рубежом.

Я привела всего лишь несколько цирковых произведений — их значительно больше, красивых внутренней красотой, озаренных мыслью и чувством. Среди них и номер воздушных гимнастов Ларисы Ермаковой и Виктора Голикова.

Я смотрела их выступления много раз: вначале в Ленинграде, потом после довольно большого перерыва в Сочи, смотрела и всякий раз находила для себя какие-то новые оттенки. И каждый раз ощущала, что в одних и тех же трюковых комбинациях появляются иные интонации, отчего тема самого номера развивается несколько иначе, чем в предыдущий вечер, — сегодня человек один, а завтра он все тот же и вместе с тем чуточку другой, и поведение его меняется.

Виктор Голиков — один из опытнейших гимнастов в цирке — мечтал об этом номере давно, с тех пор, как он увидел на льду «Грезы любви» Л. Белоусовой и О. Протопопова. Артист тогда не работал из-за тяжелой травмы, и времени для раздумий было предостаточно. Но прошло еще очень много лет, прежде чем появился его номер, рассказывающий о красоте человеческих чувств.

...По манежу идут двое: Он и Она, Мужчина и Женщина, пришедшие словно из самой жизни. Вы могли бы увидеть их в толпе на улицах города, на пляже, выходящими из моря или беседующими за чашечкой кофе. Походка, движения, прическа, улыбка — вроде бы в этом нет ничего по-цирковому блестящего, эффектного: комплиментов, пританцовываний, нарочито красивых поз. Выход естественен и как-то даже прост на первый взгляд. И все же встреча с этими героями, пришедшими словно из самой жизни, состоялась в цирке, и номер Ермаковой — Голикова подлинно цирковой.

Они идут рядом так, будто идут давно, будто продолжают разговаривать о чем-то. С первых же их шагов возникает ощущение, что отношения между героями сложились не вдруг, не в тот момент, когда они очутились перед зрителем, что герои продолжают какой-то диалог, хотя артисты не говорят ни слова. Да и путь к аппарату — всего лишь мгновение.

Мужчина поднимается первым и протягивает Женщине руку, приглашая ЕЕ с собой. С радостной доверчивостью принимает та приглашение. Руки сомкнулись, слились воедино — в драматургии номера этот момент особенно важен, и артисты акцентируют доверие своих героев друг к другу.

Человек увлек человека... Говоря в рамках жанра, увлек в цирковое небо, в цирковой воздух, где на своем предельно простом по форме аппарате артисты будут демонстрировать гимнастические трюки. Все так. Чего же еще? И программка гласит: «Воздушные гимнасты такие-то». Но пусть цирковой воздух превратится а краткий, но сложный путь, который двоим предстоит пройти. Нет, не путь в космос, не к звездам. Пусть это будет отрезок жизненного пути, по которому идем мы все.

Читатель вправе спросить: «Что это, извечная тема любви? Сама романтика жанра — питательная среда для рождения подобных номеров». В самом деле, воздушных номеров, гдр работают двое — он и она, в которых так или иначе, во весь голос или негромко звучит тема взаимоотношений двоих, немало. И верно, что специфика жанра тому способствует. И есть «Поэма о любви» Мусиной и Каткевича, и есть «Ода верности» Касьяновых, и есть другие произведения, и были всегда в воздухе свои Ромео и свои Джульетты. Но эту тему на все времена Ермакова и Голиков интерпретируют по-своему, потому что жизнь есть жизнь и каждый случай в ней — особый.

Человек увлек за собой в путь другого человека, и тот откликнулся на зов, доверяясь силе его, жизненному опыту, а главное — голосу сердца.

Медленно поднимается аппарат, бережно ведет саксофон свою изумленно-тихую мелодию, созвучную настроению героев. И в музыке и в трюковом диалоге лирических героев Ермаковой и Голикова — радость открытия. Они были знакомы давно, но сегодня увидели друг друга будто впервые. Перечисление и описание трюков, составляющих первое действие небольшой этой пьесы, не отразит состояние героев. Но в контексте, где артисты стремятся прожить каждый трюк, согреть его своим настроением, всем знакомые и многими исполняемые — вольтижировка а руках партнера, флажки и прочие трюки — читаются как осторожные и радостные совместные шаги героев.

Лирическая тема двоих, робко прозвучавшая в первой части, продолжает свое развитие. И по мере ее развития меняется содержание трюков. И если вначале инициатива явно исходила от партнера, если голос Женщины в дузте был недостаточно силен, если все трюки Она исполняла в руках партнера, то во второй и третьей части номера Она как бы обретает свободу, раскованность, самостоятельность в своих действиях. Будто Его сила. Его уверенность пробуждают дремавшие в Ней силы.

Кажется, теперь звучат две независимые, по-своему интересные трюковые партии, кажется, они действуют самостоятельно друг от друга, лишь на мгновение соединяясь в каких-то трюковых вариациях, когда без Его помощи, поддержки просто не обойтись. И именно теперь понимаешь, насколько они разные — герои Ермаковой и Голикова. Спокойный, по-мужски сдержанный в своих трюках Он — олицетворение мудрости, которая приходит с годами и опытом. И женственная, экспрессивная Она. В трюковом контексте Ее мостики, висы, стойки. Ее гибкие порывистые оттяжки, арабески и эта наполненная счастьем «ласточка», в которую Она как бы выплывает из рук партнера, — все по-юному устремлено вперед, одухотворено ликующим восторгом. Не сдерживай Ее время от времени партнер, кажется. Ома оторвется от снаряда и улетит.

...Рядом живут два непохожих человека, разные по темпераменту, характеру, по возрасту и опыту, наконец, — две независимые сильные личности. Независимые и одновременно зависимые друг от друга люди — Мужчина и Женщина, объединенные общим чувством, близкие друг другу духовно. И потому их голоса сливаются в слаженный дуэт, который именно теперь и становится по-настоящему интересным.

И эта «летящая ласточка», а которой на мгновение замирает артистка, своеобразная кульминация номера, ликующая и вместе с тем тихая. Доведший свою партию до самой высшей точки, почти смолкает и оркестр. И в этой вдруг образовавшейся тишине, которой аплодируют зрители, особенно ясно понимаешь идею номера Ларисы Ермаковой и Виктора Голикова: жизнь сложна, но и прекрасна, если люди понимают друг друга, если они хотят понимать...

А потом... внезапная тревога, с которой ассоциируются резкие и неожиданные после «ласточки» обрыв и «завороты». И в оркестровой партии тоже возникает тревожное настроение, но оно сиюминутно. И вот уже появляются успокоенно-радостные интонации, которые ширятся — на смену тревоге так же неожиданно приходит ощущение легкости и беззаботности.

Действие финальной части номера происходит на выброшенной с аппарата лестнице (комбинированной трапеции). И живым своим характером эта часть напоминает скерцо — стремительную, задорную игру. В лучах прожектора, похожих на солнечные, два взрослых человека напоминают сейчас детей, расшалившихся от тепла, света, воздуха и от того, что им просто хорошо и весело.

Вот между ступенек лестницы обрывается Он, вот, соревнуясь с ним, быстро проползает, съезжает между ступеньками Она, раскинув в стороны руки и бесстрашно повисая на носках. Раз... и стойка у Него но плечах. А вот Он, как мальчишка, превратил лестницу в качели — куда только девалась сдержанность. Вдруг завертелась на спине вокруг трапеции Она, и Мужчина, повиснув на одной руке, любуется Ею. И все это в беспрерывном кружении.

И вдруг, как многое вдруг а этом номере, тихая лирическая концовка. В каком-то порыве закидывает Она голову к Его коленям и так застывает.

Можно было бы рассказать, как десять лет назад Виктор Голиков искал для себя новую партнершу. Искал долго, и неожиданно, как это и случается в жизни, в народном цирковом коллективе встретил девушку, в которой сразу увидел гимнастку, словно созданную для того номера, с котором мечтал.

Можно было бы рассказать о трудном периоде репетиций. О том, что находились скептики, рассуждавшие, что лучше «рамки», которую Голиков работал вместе с Э. Анзорге, ничего не придумать. Считали, что это его верхняя планка, предел. В сорок лет он попробовал доказать, что для осуществления заветной мечты нет предела — и доказал.

Можно было бы рассказать, как появился аппарат, форма которого тоже подсказана жизнью, как до него было сделано и отброшено еще четыре, а этот родился за три дня и три ночи. Как нечаянно придумал Голиков лестницу. Как искали взаимоотношения героев, как стремились уйти от панцирной закованности костюмов. Можно было бы рассказать, что, почувствовав полную уверенность а своих силах, артисты оставили лонжу только в одном трюке и ощутили удивительную от того раскрепощенность. Можно было бы рассказать, как долго искали они музыку, органичную их героям, и нашли совсем недавно. В Ленинграде для них написал ее композитор Владимир Кальварский. Конечно, обо асом этом можно было бы написать целый очерк. Но мне хотелось рассказать о номере.

По манежу идут Он и Она, Мужчина и Женщина, которые знают: жизнь прекрасна, если двое понимают друг друга, если они хотят понимать...

Сейчас много пишут о психологической совместимости. Тема волнует писателей и социологов, медиков и педагогов. Пусть не думает читатель, что я пытаюсь притянуть какие-то там флажки, висы, бланши, курбеты и прочие гимнастические трюки к актуальной проблеме. Вовсе нет. Просто, когда я смотрела номер Ларисы Ермаковой и Виктора Голикова, номер, далекий от всяких проблем, то возникало ощущение гармонии человеческих взаимоотношений и почему-то думалось как раз о той самой психологической совместимости, к которой мы так асе стремимся и о которой гак много пишут сегодня.

СОФЬЯ РИВЕС

оставить комментарий