Заметки о гастролях московских цирков-шапито

О скидках и брезентовом шатре несколько позже. А пока для начала один вопрос или, как говорят теперь, повод для размышления.

Можно ли представить себе, что на красном ковре московского стационарного цирка, старого или нового, выступят танцовщицы, одетые в красные шаровары? Такое представить трудно: красное на красном плохо смотрится, «размывает» рисунок танца. Даже если подобную небрежность допустят сами артистки, на нее наверняка обратят внимание художник или режиссер.

Так то в стационаре... А вот в московском (подчеркиваю: в московском!) цирке-шапито «Дружба», который работал минувшим летом в столичном парке, никто, похоже, даже не задумался над тем, как выглядят красные костюмы танцовщиц на фоне красного ковра. Они попросту сливались с покрытием манежа, были едва различимы. В результате и без того неоригинальный танец шести учениц кордебалета превратился в совершенно безликое, невыразительное зрелище.

Странная все-таки получается вещь! С одной стороны, мы вроде бы заботимся о том, чтобы шапито, работающие в столице, были укомплектованы хорошими номерами, чтобы даже под брезентовым шатром не снижалась высокая марка московского цирка, а с другой — сплошь да рядом пренебрегаем элементарными правилами построения и оформления программы, миримся с тем, с чем вряд ли смирились, если бы речь шла о стационаре. И дело, разумеется, не только в унылой однотонности костюмов и ковра — это лишь один из примеров, дающих повод для разговора о разных мерах взыскательности, с которой мы относимся к представлениям передвижных и стационарных цирков.

Начать такой разговор побуждают недавние гастроли в столице двух цирков-шапито: «Дружбы» в парке «Сокольники» и «Веселой арены» в ЦПКиО имени М. Горького. Оба они по традиции работали почти все лето, и оба (еще раз напоминаю об этом) рекламировались как московские коллективы.

Я написал слово «рекламировались» и подумал: а была ли она, реклама? Такая, чтобы бросалась зрителям в глаза, призывно влекла их на цирковое представление. Причем даже не по городу: так ее, как говорится, кот наплакал, а хотя бы в парках, где работали шапито, на подступах к ним.

Вот как выглядела, к примеру, реклама «Дружбы». От метро «Сокольники» до входа в парк (это примерно километр, если не больше) — ни одной цирковой афиши. У входа в парк — скромный рекламный щит «Дружбы», точно такой же по размерам, как афиша вокально-инструментального ансамбля. А он мог бы, наверное, быть и побольше: ансамбль выступал в «Сокольниках» несколько дней, а шапито — все лето.

Вступив на территорию парка, не сразу сообразишь, в какой стороне находится цирк. С трудом обнаруживаешь узенькие стрелки-указатели, очень похожие на те, которые обычно подсказывают посетителям, где расположены заведения несколько иного назначения. Дощечки-указатели чередуются: на одних написано слово «цирк», на других — название того самого заведения. (Несколько забегая вперед, хочу высказать, может быть, спорное предложение. Цирк в «Сокольниках» стоял на сей раз рядом с огромным «колесом обозрения», которое хорошо видно издалека. Так ли уж было сложно, договорившись с дирекцией парка, поместить на кабинках этого «колеса» лаконичную и броскую цирковую рекламу!)

У входа в шапито трудно даже приблизительно выяснить, какие артисты выступают сегодня на манеже «Дружбы». Программок нет — их не успели напечатать, хотя представление идет уже больше месяца. Афиши, висящие у входа, размыты дождями до такой степени, что прочитать фамилии артистов невозможно. Я спросил в кассе и у билетерш, нет ли буклетов, рассказывающих о творчестве участников сегодняшнего представления. Не было и нет. Любопытная, кстати, деталь: в цирке «Дружба», где выступал этим летом дрессировщик медведей В. Дерябкин, буклетов о нем не было, а в цирке «Веселая арена», куда я пришел на следующий день, такие буклеты продавались. Чудеса, да и только!

Но неумение (или нежелание?) организовать мало-мальски сносную рекламу — это еще полбеды. Много хуже, когда равнодушное отношение к делу оборачивается творческим уроном, снижает качество циркового спектакля.

Известно, что цирк по природе своей праздничное искусство, ему противопоказаны будничные, приглушенные тона, скука и казенщина во всех их проявлениях. И, наверное, ощущение этой праздничности должно привноситься прежде всего парадом-прологом, которому надлежит быть звонким, красочным и обязательно жизнерадостным запевом циркового представления.

За многие годы знакомства с цирком не припомню такого примитивного, никак «не поставленного» пролога, как тот, которым открывала свои программы «Дружба». Впрочем, пролога как такового, по-существу, не было — дело ограничивалось тем, что артисты неторопливым шагом проходили по кругу манежа, а затем, как первоклассники на уроке, дружно поднимали руки. Если же добавить к этому, что выходили артисты из-за порядком поблекшего, штопанного-перештопанного форганга, возле которого сиротливо стоял один-единственный униформист, то о каком ощущении праздника может идти речь!

Более отрадное впечатление оставил парад-пролог «Веселой арены» — он был хорошо оформлен, в его построении чувствовалась романтическая приподнятость, которая так необходима цирку. Но здесь поразило другое. Этому трудно поверить, но в тот вечер, когда я был на представлении, почти никто из участников пролога не счел нужным улыбнуться зрителям. Артисты стояли у барьера с такими равнодушными, а подчас даже сумрачными лицами, словно отбывали тяжелую повинность. Было такое впечатление, что их нисколько не волнует, не трогает происходящее на манеже, что они просто присутствуют на цирковом действии, но никак не участвуют в нем.

Неопрятное полотнище форганга, размытые дождями афиши, хмурые лица участников пролога — не мелочь ли все это? Убежден, что нет. Как не мелочь, кстати, и та бесцеремонность, с которой из представлений летних шапито сплошь да рядом изымаются номера, объявленные в афише.

Да, есть у дирекции цирка право в случае болезни артиста снять номер или заменить его другим. Но правомерно ли, что в представлении, скажем, «Веселой арены», на котором я побывал, не работало сразу три номера? Три номера из одиннадцати, названных в афише, более четверти программы, — не слишком ли это много! И хотя изобретательный клоун Семен Маргулян сделал все, чтобы «потянуть время», отсутствие трех номеров, конечно же, обеднило и без того скромную по своему составу программу.

В антракте я спросил у билетерши «Дружбы», сколько аншлагов было за месяц выступлений цирка в Сокольническом парке?
— Насколько мне помнится, один, — ответила она, — на дневном представлении в воскресенье. А обычно мы работаем, как сегодня, — при полупустом зале...

Для артиста цирка, особенно молодого, выступление в Москве — это не только серьезный творческий экзамен, долгожданная возможность «показать себя» на столичном манеже. Для него это еще и встреча с квалифицированным московским режиссером, участие в профессионально поставленной программе, где его выступление будет подано в наиболее выигрышном свете, очищено от всего наносного и случайного. От разных артистов не однажды приходилось слышать о том, какую огромную пользу принесли им гастроли в Москве, как многое пересмотрели и улучшили они после этого в построении своих номеров.

В программах «Дружбы» и «Веселой арены» было несколько отличных выступлений, которые вряд ли нуждаются в сколько-нибудь серьезной режиссерской корректировке. Они, что называется, устоялись, обрели ту ступень профессиональной зрелости, которая дает основание отнести их к числу лучших произведений советского циркового искусства.

Убежден, что украшением любой программы может стать сегодня аттракцион «Уссурийские тигры» дрессировщика Степана Денисова. И дело не только в оригинальности и разнообразии трюковой работы, хотя и это первостепенно важно. Есть у артиста своя, подкупающе раскованная манера ведения номера; созданный им образ романтичен и вместе с тем «утеплен» добрым лукавым юмором.

Не впервые встречаются московские зрители с ансамблем акробатов-прыгунов под руководством Владимира Довейко. Мастер остается мастером: за многие годы работы с коллективом Довейко не утратил вкуса к творческому поиску, его аттракцион постоянно совершенствуется, обогащается новыми трюками.

Славные «ташкенбаево-абакаровские» традиции успешно продолжают «Канатоходцы Узбекистана» и «Канатоходцы «Цовкра» (руководители Алим Ташкенбаев и Расул Агаев). Профессионально крепки, отточены до мельчайших деталей репризы коверных Анатолия Векшина и Константина Васильева.

Приятным сюрпризом летнего сезона стало выступление акробатов-каскадеров на брусьях под руководством Виктора Голышева. У молодых артистов есть то, чего недостает подчас исполнителям этого жанра, — легкость и непринужденность каскадных трюков, умение не «изображать смешное», а быть смешными в своих эксцентрических падениях и «срывах». И зрители, к слову сказать, очень хорошо понимают это: номер идет под аплодисменты, артистов долго не отпускают с манежа...

До сих пор мы говорили о выступлениях, где вмешательство московского режиссера, возможно, и не требовалось. Но были в программах «Веселой арены» и «Дружбы» номера, которым такое вмешательство пошло бы на пользу.

Впервые в Москве выступали два украинских ансамбля — «Запорожская сечь» (руководитель Василий Москаленко) и «Вечорницы всадников» (руководитель Борис Лазоров). Ансамбли, бесспорно, интересные, с добротным трюковым репертуаром.

Отдавая должное мастерству и фантазии украинских артистов, нельзя не отметить, что оба номера оказались непомерно растянутыми, композиционно не собранными. Их бы чуточку поджать, сократить паузы и длинноты, взыскательнее отобрать трюки! Режиссера, который бы сделал это, видимо, не нашлось в цирке «Веселая арена». Более того, на представлении, которое я видел, был допущен очень существенный, на мой взгляд, режиссерски-постановочный просчет: два этих больших и, в общем-то, похожих по колориту и стилистике номера поставили в программе один за другим, разделив их лишь коротким трехсекундным затемнением. Нетрудно представить, как такое «сближение» номеров утяжелило спектакль, сбило его ритм.

Противоречивое ощущение оставило выступление в этой же программе воздушного гимнаста Александра Крумай-са. Человек он, несомненно, одаренный, у него прекрасные физические данные, но номера у молодого артиста пока нет — есть набор разрозненных трюков (в том числе и сложных), которые, как говорил в таких случаях режиссер Марк Местечкин, надо привести к общему знаменателю.

Несколько подробнее хочется остановиться на номере или, точнее, на трех номерах Владимира Дерябкина, объединенных общим названием «Медвежий театр миниатюр». Дерябкин из тех дрессировщиков, которые прокладывают в искусстве свои стежки-дорожки, он не повторяет, не копирует того, что достигнуто и найдено другими. Его комическая сценка «Автосервис» с медведем Герасимом в главной роли сразу же привлекла в свое время внимание любителей цирка.

В программе «Дружбы» кроме теперь уже широко известного «Автосервиса» (его не раз включало в свои программы телевидение) артист показал еще две миниатюры: «В баре» и «Пушки должны молчать». И если в первой из них все, как говорится, ясно и понятно и медведю «есть что делать» по ходу циркового действия, то вторая производит впечатление незавершенной, поспешно выпущенной работы.

Можно только приветствовать, что артист цирка, дрессировщик обратился к такой серьезной злободневной теме, как борьба за мир. Но серьезность темы предполагает предельно тщательную продуманность сценария номера, четкую расстановку акцентов. Между тем именно такой продуманности и четкости нет, на мой взгляд, в миниатюре «Пушки должны молчать». Сценка перегружена замысловатой и не всегда понятной символикой, ее сюжетное построение наивно и мало убедительно. Да и «роль» медведя в номере настолько незначительна (не в пример двум другим миниатюрам), что вряд ли были основания включать эту сценку в программу «Медвежьего театра миниатюр».

Дерябкин, повторяю, творчески беспокойный, ищущий мастер циркового искусства, за сравнительно короткий срок он интересно заявил о себе в жанре дрессуры (мысль о создании «Медвежьего театра миниатюр» — еще одно тому подтверждение). Но ведь и талантливым людям нужна помощь, подсказка квалифицированного, опытного режиссера. И кто знает, окажись такой режиссер в цирке «Дружба», артист, возможно, посчитал бы нужным доработать миниатюру, а может быть, даже временно снять ее с программы...

Нет и не должно быть скидок на брезентовый шатер — такова непреложная истина, которой надлежит следовать, когда дело касается передвижных шапито (и не только московских, разумеется). Зрители в конечном итоге не всегда задумываются над тем, где они смотрят цирковое представление — на проспекте Вернадского или в парке «Сокольники». Цирк всегда и во всем должен оставаться цирком, будь над его манежем алюминиевый шатер или брезентовый.

НИК. КРИВЕНКО

оставить комментарий