Жонглер Григорий Попович

Московский цирк на Цветном бульваре праздновал свое столетие. Сто лет! — дата солидная, серьезная и... оптимистичная. Несмотря на свои сто лет, «Старый цирк» совсем не стар, более того — он молод.

Недаром говорится, что старость это не возраст, а состояние души. А душа цирка, душа людей, в нем работающих, — всегда молода, да иначе и быть не может. Она молода у давно известных артистов и, уж конечно, у молодых.

На юбилейном спектакле я увидел номер, который показался мне интересным, а особенно его молодой исполнитель — Григорий Попович.

Между прочим, зритель уже с появлением артиста на манеже (или на сцене) почти всегда безошибочно угадывает заложенный в нем заряд артистизма. Встретив выбежавшего на манеж светловолосого юношу, почти мальчика, одобрительным шумом и аплодисментами, зрители как бы почувствовали, что не разочаруются в нем. И он не обманул их надежды.

Свое выступление Григорий начинает древней китайской игрой — бонзаболом, в сегодняшнем цирке редко исполняемой. Белая палочка словно порхает, то взмывая вверх, то неожиданно опускаясь, то повисая в воздухе, и совсем не замечаешь, что «порхать» ее заставляют еще две палочки в руках жонглера. Создается впечатление, будто резвится стрекоза, оберегаемая добрыми, чуткими руками мальчика. С завидной ловкостью Григорий Попович обращается и с традиционным реквизитом — мячами. Мячи лежат на манеже, и жонглер поднимает их ногой. Поднят мячик — и следует его обыгровка, поднят второй — комбинация, третий — число комбинаций увеличивается... Пятый... шестой... седьмой! Семь мячей летают в воздухе, образуя своими траекториями легкое разноцветное кружево. Между тем это очень редкий трюк! Мы знаем, что в мировом цирке семью мячами жонглирует и Сергей Игнатов, наш замечательный артист. (Правда, у Игнатова мячи значительно больших размеров, а следовательно, и бросать их труднее.) Но давайте признаем, что для Григория Поповича это высокое достижение.

Интересна и та часть номера, где идет жонглирование кольцами и булавами на вольностоящих лестницах, одна из которых снабжена «пятами» — площадками для ног. И здесь Попович демонстрирует не только великолепное владение предметом жонглирования, но и удивительный баланс на лестницах, баланс непринужденный, свободный. Кажется, что юному артисту абсолютно безразлично, где бросать булавы и кольца — в партере или там, наверху. Да и все, что он делает, делает легко, играючи. Даже маленькие акробатические концовки, завершающие комбинации, артист выполняет раскованно, чисто... школьно, как говорят в цирке. Но мы-то знаем: для этого нужно обладать по меньшей мере двумя достоинствами — талантом и работоспособностью.

...Я встретился с Григорием Поповичем и за кулисами, где он репетировал вместе с Сергеем Игнатовым. Конечно, там булавы, кольца и мячи падали, и падали часто, но их тут же поднимали и они снова летели вверх. И если там, на манеже, была игра, представление, то за кулисами — работа, серьезная и кропотливая. Мне показалось любопытным узнать, как отзовется о Поповиче наш известный жонглер.

«Отличная работа! За ней виден человек, личность», — вот слова Сергея Игнатова. Думаю, что он нисколько не преувеличил.

Там, за кулисами, я стал невольным свидетелем того, как люди, совершенно незнакомые Григорию Поповичу, подходили к нему и благодарили за ту радость (здесь я почти цитирую), которую он доставил им своим искусством. Я заметил также, что не только зрителей захватывали его трюки, но и артистов: проходя мимо двух великолепных жонглеров, они нет-нет да и заглядывались на сверкающее переплетение летающих колец, булав и мячей.

Отметив все самое положительное в выступлении Поповича, я все же не могу умолчать о том, что оно выстроено несколько традиционно. Думается, если с Григорием Поповичем поработает способный режиссер, то номер его может стать более оригинальным не по экзотичности предметов, которыми жонглирует юноша, а оригинальным по сути — по мысли, настроению, теме. Здесь должно ощущаться время, действовать конкретный герой — словом, должны присутствовать жизнь и отношение героя к этой жизни. Именно создание настоящего произведения, мне кажется, и составляет основу всякого вида творчества. А данные к этому, как я уже говорил, у Григория Поповича есть.

П. СМИРНОВ

оставить комментарий