Людмила и Владимир Шевченко

Издавна в цирке повелось так. На арене человек и хищник. В руках человека хлыст, у зверя, как кинжалы, оскаленные клыки. Они противостоят друг другу и человек подчиняет хищника своей воле.

А может ли быть иначе? Может ли быть так, чтобы дрессировщик и хищ­ник оказались рядом, бок о бок, как бы объединенные одним стремлением исполнить трюк? Аттракцион молодых ар­тистов Людмилы и Владимира Шевчен­ко доказывает, что возможно и такое.

Аттракцион их «Дрессированные львицы» еще в становлении, но уже определилась его новаторская сущность. Если до сих пор хищников называли четвероногими партнерами артиста, то такое определение чаще всего было весьма условно. У Шевченко оно отра­жает существо взаимоотношения чело­века и хищников на манеже. Молодые артисты и львицы — участники общих трюков: Людмила и Владимир Шевчен­ко не только дрессировщики, но и гим­насты, акробаты.

Знатоки цирка могут напомнить, что прежде, а за рубежом и сейчас, в клетках с хищниками выступали танцовщи­цы, а над клеткой — воздушные гимна­стки. Но в этих случаях танцовщиц и гимнасток никак не назовешь партнера­ми настороженно сидящих на тумбах львов или тигров. Чаще всего эти вы­ступления преподносятся так: смотрите, беззащитная девушка среди свирепых тигров, смотрите, гимнастка исполняет рискованные трюки, если сорвется — ей не сдобровать...

В аттракционе Шевченко совсем иное. Когда изящная Людмила проде­лывает упражнение на вертикальном канате, львицы участвуют в ее трюке. Артистка стремительно соскальзывает вниз, и три львицы подставляют ей свои рыжие спины; она исполняет на них шпагат. Завершив трюк, Людмила, как амазонка, присаживается передохнуть на одного из зверей.

Стройный, стремительный Владимир в красивом прыжке встречается в воздухе с летящей львицей — так сказать, перекрестный полет зверя и человека. А вот более сложное. Владимир движется по буму вниз головой, цепляясь нос­ками за петли (трюк «муха»). Над ним по бревну, по бутылкам осторожно сту­пает львица. Движения человека и жи­вотного синхронны. В руках Владимира кольцо, через него, описывая восьмерки, проходит вторая львица. Это не просто интересные, свежие трюки. В них чело­век и хищник «на равных», тут нет ни повелевающего, ни исполняющего при­казания. Молодые дрессировщики сти­рают границу, которая обычно пролегала на манеже между укротителем и хищ­никами: один — повелитель, другой — укрощенный, с одной стороны — воля, с другой — покорность. Не случайно при­нято говорить: артист демонстрирует тигров, львов, он активен, он показы­вает свою власть, а звери лишь подчи­няются ей.

Шевченко стремились к иному. В их аттракционе наметился один из путей, по которому, как нам кажется, будет развиваться жанр дрессуры хищников. Кстати, и раньше лучшие дрессировщи­ки искали новые черты взаимоотноше­ний человека и зверя. В одном случае тигра кокетливо гладили — и оказалось, с ним можно обходиться, как с большой кошкой. В другом — прославленная дрессировщица забиралась со львом на маленькую площадку качелей, и зверь становился как бы участником развле­чений человека. А то выяснилось, что к царю зверей можно относиться чуть ли не с пренебрежением, носить его на пле­чах, как горжетку.

А ведь можно сделать хищника со­участником трюков. По этому пути и пошли Шевченко. Новый характер отно­шений дрессировщиков и зверей они об­рели в слиянии жанров дрессуры с акробатикой и гимнастикой. Такое зако­номерно. Сейчас мастера манежа в поис­ках нового часто объединяют жанры. Можно видеть, к примеру, номер жон­глера, в котором основной трюк — эквилибр, или акробатов, перенесших свои выступления под купол. Объединение жанров обычно придает номеру све­жесть, оригинальность.

Это мы видим и у Шевченко. Аттрак­цион начинается необычно. Вспыхивают прожектора, в их лучах, под куполом,— гимнастка    на    трапеции.    Исполняется смелый «обрыв», и тут же вспыхивает яркий свет. Внизу, на манеже, — восемь львиц. Молодой дрессировщик предла­гает партнерше спуститься к нему, она колеблется. Он стелет для нее «ковер», укладывает на манеже львиц. Гимнаст­ка все еще медлит. Тогда одна из львиц встает на задние лапы, поднимает перед­ние вверх, как бы приглашая гимнастку. И она спускается.

Артисты не стоят, не командуют, а сами идут на выполнение акробатиче­ского или гимнастического трюка. У зри­телей складывается впечатление, что хищники присоединяются к артистам по своей инициативе. Создается видимость импровизационности, трюк словно рож­дается на наших глазах. Вот Людмила, сохраняя равновесие, движется на боль­шом шаре, играет обручем. В тот мо­мент, когда она поравнялась с высокой тумбой, через обруч прыгает львица. Артистка как бы от неожиданности за­мирает, прижавшись щекой к обручу. Львица, которая теперь уже за спиной артистки,  снова  бросается через  обруч.

Такая легкость, непринужденность в манере держаться дрессировщиков, в поведении зверей, в характере трю­ков — все это придает аттракциону сов­ременный облик, современное звучание. У зрителей находит горячее сочувствие, что дрессировщик не подавляет инстинкт зверей, не подчиняет их слепо своему приказу, а словно пробуждает в них «добрые чувства», и звери начинают действовать по собственной воле.

Мы видим, например, что львица са­мовольно спрыгнула с тумбы. Владимир приказывает ей вернуться на место. В ответ грозное рычание и оскаленные клыки. У артиста в одной руке неболь­шая палочка, в другой — свернутый бич. Голос дрессировщика звучит грозно: «На место!» В ответ злой рык. Впечатление такое, что зверь вышел из повиновения. Как тут поступит дрессировщик? Влади­мир решительно отбрасывает палочку и кнут, делает шаг к зверю, протягивает вперед руки, как бы говоря — я тебе ни­чем не угрожаю, все в твоей воле. И тут кажется, что львицу подкупает прояв­ленное к ней доверие — притихнув, она возвращается на свое место. В этом трю­ке (а это безусловно отрепетированный трюк) зритель как бы наблюдает едино­борство духовных сил человека и хищ­ника. Доверие, благожелательность ока­зываются признаком не слабости, а силы.

Эта мысль подтверждается и еще раз. Через некоторое время львица сно­ва «выходит из повиновения». Дресси­ровщик опять отбрасывает кнут, шагает к ней, протягивает руки. Но прежнего еффекта нет — львица продолжает рычать, скалить зубы. Владимир круто по­ворачивается к ней спиной. Всем своим видом артист показывает, что не желает иметь дела со столь неблагородным су­ществом. И тут «добрые чувства» зверя как бы снова берут верх над упрямст­вом и злобой. Львица послушно зани­мает свое место.

Думается, что такой решительный отход от традиционного облика дрессировщика продиктован всем строем и ха­рактером аттракциона. Юным исполни­телям просто нельзя выйти на арену эдакими повелителями львов, грозными укротителями хищников. На манеже — молодые люди, жизнерадостные и задор­ные, им присущи изобретательность, юмор. Напряженные моменты — а они возникают в выступлении — сменяются легкими, игровыми. Артисты как бы го­ворят: нашим героям присущи не только смелость и решительность, но и целая гамма других чувств и качеств — увле­ченность и теплота, растерянность и из­лишняя беспечность. И пусть эти герои в цирковых костюмах, в необычной си­туации — в клетке со львами, но их об­разы близки своей многогранностью тем, кто сидит в зале. Может быть, многое найдено молодыми Шевченко стихийно, не осознано ими до конца, но характе­ры наметились отчетливо, а это уже большое достижение.

Напомним, что речь о характерах, созданных артистами манежа, чаще все­го заходит в тех случаях, когда дело касается клоунов. В жанре клоунады анализируется обычно и путь создания образа, и то, как он определяет манеру речи, репертуар. Когда же говорят о но­мерах иных жанров, нередко описывают и оценивают лишь трюки, их сложность и оригинальность. Это не случайно: вы­ступление акробата, гимнаста да и дрес­сировщика, к сожалению, иной раз не дает основания для разговора о полно­кровном образе. Проявления силы, лов­кости, смелости еще не создают индивидуального характера. Жанр клоунады, близкий к театральному искусству, пред­полагает непременное следование логике характера. В идеале это должно быть в каждом цирковом номере.

Дрессировщики Шевченко дейст­вуют согласно своим характерам. Влади­мир более решителен, резок, порывист, горяч; в какие-то моменты он готов по-мальчишески бравировать бесстрашием. Его партнерша мягче, лиричнее, спокой­нее; все, что происходит на манеже, она воспринимает с улыбкой, проявляя жен­скую чуткость и доброту.

В выступлении есть, скажем, такой момент. Резким движением, строгим возгласом дрессировщик посылает хищ­ника на трюк. Львица скалит зубы, ры­чит. Владимир повторяет приказание более категорично. Львица продолжает упорствовать. Тогда Людмила, взглянув с укором на партнера, подходит к зверю и начинает поглаживать его, почесывать у него под мордой, как это делают с кошками.   Ласка   успокаивает   львицу, она закрывает пасть, жмурится. Людми­ла с улыбкой смотрит на партнера: вот, мол, и все, стоило ли нервничать, за­чем столько горячности. Владимир смущенно пожимает плечами и теперь уже вежливым жестом приглашает львицу исполнить трюк. Она послушно сходит с тумбы.

В аттракционе немало интересных и оригинальных трюков, но, на наш взгляд, основная заслуга молодых Шев­ченко, повторяем, — в создании образов. В каждой ситуации они действуют сог­ласно своим характерам, выражая их своими поступками.

Работа над аттракционом «Дрессиро­ванные львицы» еще не завершена, и не по вине исполнителей. Ведь так хотелось бы сказать, что успеху выступления спо­собствуют и реквизит, и музыка, и худо­жественное оформление, и свет. Но арти­стам, к сожалению, не помогают пока ни музыка, ни художественное оформление. Выступления их сопровождают случай­ные мелодии, которые оказались в ре­пертуаре оркестра. Костюмы и громозд­кий реквизит решены без выдумки, от­нюдь не по-современному. От этого сни­жается общее впечатление, тускнеют находки исполнителей. Положение с этим аттракционом еще раз напоминает, что искусство цирка поднялось сегодня на такую высоту, что создание значи­тельного произведения невозможно без творческого содружества исполнителей, режиссера, композитора, художников по костюмам   и   реквизиту.

Мы говорили о легкости и непринуж­денности выступления артистов, о «благородстве» львиц. Разумеется, все это результат напряженного труда и боль­ших усилий дрессировщиков. Львицы у Шевченко самые обычные, по призна­нию специалистов, даже не очень-то «способные», иные с плохим «характе­ром». Чтобы дать хоть какое-то пред­ставление о проделанной работе, скажем лишь, что для каждого этапа подготовки трюков изобретался специальный репе­тиционный реквизит. Можно напомнить и о том, что в самом начале при любом резком движении артистов хищники срывались со своих мест, бросались на людей. Резкое движение было для них как бы сигналом к борьбе, к нападению. А теперь Людмила крутит арабское ко­лесо перед мордой зверя, кувыркается через львицу...

Работу молодых артистов направлял отец Владимира — Дмитрий Терентьевич Шевченко, отдавший долгие годы цирку, дрессуре хищников. Его имя заслуженно стоит на афишах нового аттракциона. Консультировал дебютантов знаток дрес­суры, народный артист республики Бо­рис Афанасьевич Эдер. Гимнастическую и акробатическую часть аттракциона ставил режиссер Рудольф Александро­вич Грилье.

Людмила и Владимир Шевченко про­должают совершенствовать аттракцион, собираются вводить в него новые трюки, более эффектные и сложные. Не­редко, сообщая о дебюте молодых, же­лают им не останавливаться на достиг­нутом. Думается, в данном случае такое пожелание требует некоторого добавле­ния. Людмила и Владимир Шевченко с помощью старших товарищей успешно ищут и находят новое. И уж если же­лать им чего-либо, то прежде всего оставаться самими собой, идти и впредь своим путем.

К. ГАНЕШИН

оставить комментарий

СЭЦ. 01 - 69